сильнее потянул дверь на себя.
– Беспредельничаешь, начальник! – рявкнул Никандров. – Полное право имею кого попало в дом не впускать!
– Перепутал ты всё, – хмыкнул юрист. – Ты же не в своей квартире. Это я имею право наряд вызвать. Пусть разбираются, на каком основании здесь находится чужой человек.
Вячеслав отпустил дверь, и она распахнулась. Залесский вошел в квартиру, а Никандров, демонстративно отвернувшись, прошлёпал на кухню и сел на табурет у стола. Юрий бросил взгляд на пол – давно не мыт, разуваться нет смысла. И как был, в ботинках и куртке, тоже прошёл на кухню. Без спроса сел на стул, в упор глядя на Никандрова. А тот осмелился поднять взгляд лишь после того, как закурил сигарету. Не зная, что сказать, пододвинул пачку Юрию:
– Угощаю. Кури, адвокат.
– Спасибо, чужие не беру, – хмыкнул Залесский, вытаскивая свой «Честерфилд». – Ну что, поговорим?
– О чём, начальник? – осклабился Вячеслав. – Если ты из-за пацана пожаловал, так я сказал уже ментам – не было меня в городе, не пришьёте вы мне это дело.
В его словах звучало плохо скрытое торжество, и Юрий почувствовал, как холодная злость растекается по телу. Залесский много раз видел таких вот, обуревших от наглости, уродов, которым однажды удалось избежать наказания. Никто из них не собирался останавливаться. Никто! Каждый думал, что сможет снова и снова обходить закон.
Адвокат сделал глубокую затяжку.
– Сегодня не пришьём – а завтра, если повторится, по этапу пойдешь, – пообещал он. – Это я тебе гарантирую. Беру ситуацию под личный контроль. Так что оставь пацана в покое. И женщину свою не трогай. Разве не западло бабу бить?
– А ты, начальник, будешь тут по фене ботать, как доктор по-латыни, или о деле говорить? – разозлился Никандров. – Чё надо-то?
Залесский бросил сигарету в пепельницу, сложил руки на груди и подался вперед. Под его тяжелым взглядом Никандров стушевался, чуть подвинулся в сторону. От него еле уловимо пахнуло страхом.
– Завтра мальчишку из больницы выписывают, – медленно и очень четко проговорил адвокат. – И я хочу, чтобы у себя дома он был в такой же безопасности, как в больничной палате. А если у тебя вдруг проснётся желание распустить руки, подумай о том, что я – узнаю. Сам понимаешь, что тогда будет – или объяснить?
Никандров молча вдавил окурок в пепельницу. Но по тому, как сникли его плечи, Залесскому стало ясно: струхнул, хоть и вида не подает. Юрий поднялся со стула и пошел к выходу из квартиры, считая разговор законченным. Но не успел он взяться за ручку, как дверь открылась. И в квартиру, хлюпнув покрасневшим от холода носом, шагнула Марина. Застыла на пороге, переводя испуганный взгляд с адвоката на сожителя. Два больших пакета оттягивали её руки, и Фирзина чуть наклонилась, опуская их на пол.
– Добрый вечер, Марина, – учтиво поклонился Залесский. – Вам помочь?
– Спасибо, сама управлюсь, – настороженно ответила
