её и не было – до него вдруг дошёл весь стыдный смысл слов этой девицы.
– Где? – переспросила Мария, опять ухмыляясь. – Известно где… А где ещё может быть вдова с ребёнком на руках, когда у неё кончились деньги на жизнь?
– С ребёнком? С каким ребёнком? – всполошенно вскричал сквайр, поднимая руки к голове.
И тут капитан тихо сказал:
– Мистер Трелони, вы привлекаете к себе внимание. Давайте спрашивать буду я.
И очень скоро капитан выяснил, что вдова Генри Трелони, Амаранта Трелони, помыкавшись на Тортуге с трехлетним мальчиком-сыном, которого в честь английского дяди назвали Джоном, в конце концов уехала с острова с каким-то моряком, как она сказала, в порт Сантьяго, что на Кубе.
Услышав всё это, мистер Трелони сгорбился, обхватил голову руками и застонал:
– Господи, твоя воля! В нашей семье – шлюха!
Тут к ним подскочил трактирщик Уайт и, косясь на девицу Марию свирепым взглядом, спросил:
– Всем ли господа довольны?
Не дождавшись ответа, он предложил:
– А не угодно ли господам отведать жаркое из кабана? Сегодня днём мне привезли с Эспаньолы великолепного кабана, ах, какого дивного кабана!
Капитан покосился на сквайра, который сидел неподвижно, в той же позе, почти упав грудью на стол, и сказал, что угодно.
Трактирщик просиял и крикнул девице Марии, которая уже отошла от стола и смотрела от стойки на джентльменов:
– Позови Дэни́з! Пусть тотчас спускается сюда с гитарой, слышишь? И поживее! Шевели задницей!
И трактирщик бросился на кухню. Проводив его взглядом, капитан вдруг тихо сказал мистеру Трелони:
– Можно подумать, Джордж, что вы не знаете, в каком оплёванном, захарканном мире мы живём. Каждый день в этом мире что-то происходит. Каждую минуту кого-то убивают. Где-то в это мгновенье кто-то жертвует собой, чтобы спасти другого, а где-то заталкивают в прорубь старуху. Пьяная мать роняет в канал младенца, а кто-то находит свою любовь, первую в жизни. Тысячи людей голодают, умирают без врачебной помощи и чудом избегают верной смерти.
Капитан остановился и разлил по кружкам вино – мистеру Трелони, который так и сидел, сгорбившись, притихшему доктору и Платону, потом он поставил кувшин на стол, опять посмотрел на сквайра и сказал неожиданно азартно:
– Но жизнь – хороша! Она хороша, несмотря ни на что, а может, как раз, и поэтому! Жизнь – хороша! Я повторяю это себе каждый день… Жизнь – хороша! Я в этом более чем уверен и готов вызвать на поединок каждого, кто хоть на миг усомнится в этом!
– Присоединяюсь, – сказал доктор Легг и потянулся своей кружкой к капитану.
– Они назвали сына в честь брата Джона, – прошептал мистер Трелони, отрывая руки от помертвелого лица. – А я ничего не знал.
– Да, мистер Трелони! – сказал капитан и поднял свою кружку. – И это – жизнь.
– Тогда выпьем
