долгие годы.
***
Ухабистая проселочная дорога вела темноволосую девушку на вершину утеса. Держа навесу красный чемодан, еле переставляя ноги, она медленно брела по давно нехоженой тропе. Зима в этом году действительно затянулась. И не было дела погоде до того, что по календарю уже настал март месяц. Пока Кайл вышла из деревни на тропу к ферме отца, снег успел прекратиться. Из-за ветреной погоды он не покрыл землю равномерным слоем, а образовал белые островки подле каждого бугорка и кустика. Солнце не выглядывало из-за свинцовых туч, да и вряд ли оно было способно прогреть воздух. А ветра, которые все усиливались по мере подъема в гору, заставляли девушку сердито поеживаться время от времени.
Земля была в основном мерзлая, но местами проваливалась под весом коричневых ботинок. Идти было трудно, каждый шаг давался труднее предыдущего. Кайл чувствовала себя отвратно. Раздражение перекрывало все остальные чувства. И усталость, и волнение, и растерянность, все вырывалось наружу ругательствами, тихо пробормоченными под нос.
По одну сторону от дороги раскинулось пшеничное поле (озимый сорт пшеницы к концу зимы выглядел пожухлым и незрело-зеленым), по другую – лес, вернее, его жалкая пародия, искусственно выращенные плантации из ровных рядов хвойных деревьев. А вдали, на самом краю утеса, виднелась небольшая ферма. Пыльная, старая, убогая… Как она могла провести здесь все свое детство и юность, Кайл не знала. Теперь это никак не укладывалось в ее голове. Эти Богом забытые края девушка когда-то сгоряча поклялась оставить навсегда. Да и что скрывать, даже сейчас, спустя целых десять лет, она все еще страстно, всем сердцем ненавидела это место. И если бы не это чертово письмо, то, наверное, никогда бы сюда и не возвратилась.
Кайл досадовала на собственную неуверенность. Не таким человеком она была. Никогда не терпела неточности, уклончивости, неопределенности и сама была ответственной и решительной. В этот раз все вышло неожиданно, вразрез с ее планами, буквально выбило из колеи. Но, несмотря на все свое недовольство, девушка знала, что поступить иначе, просто проигнорировав известие о болезни и, возможно, скорой кончине отца, она бы не смогла.
Пока она все еще думала обо всей этой ситуации, путь на вершину утеса был преодолен. Все сомнения и страхи забились в груди с новой силой. Бесчисленные «а вдруг…» заполонили разум. Ноги не слушались, отказывались идти. Но Кайл, укорив себя за слабость, глубоко вздохнула и направилась к дворику.
Отца она заметила не сразу. Он стоял неподвижно около крыльца старой, полуразвалившейся хижины и смотрел прямо перед собой. Будто вовсе не замечал дочери, которая замедлилась в нерешительности возле приоткрытой калитки. Некоторое время она так и стояла, внимательно разглядывая старика и не понимая, ее отец ли это или же кто-то другой. Но, подойдя чуть ближе, все же узнала.
С годами отец как будто стал еще ниже ростом и больше ссутулился. Время не пощадило его, искривив лицо морщинами и щедро осыпав болячками.
