забрала в свои руки мадам. Она неожиданно вышла из-за портьер и принялась надрывно вопить, указывая пальцем на Эрла. Из-за спин полицейских выскочил Лейн Броджинс и метнулся к все еще лежавшему на полу конгрессмену, который стараниями Пепе был уже практически полностью одет. Лицо Лейна цветом напоминало прошлогодние листья, он склонился к своему боссу, безостановочно истерически восклицая:
– О мой бог, о боже, сэр, сэр! Гарри, помилуй бог, что случилось? О, это так ужасно!
Все было хорошо и даже прекрасно и говорило о любви, преданности и преклонении, которые Лейн испытывал к своему боссу, но Эрлу это не принесло никакой пользы, поскольку – очевидно, следуя указаниям мадам – двое раскормленных полицейских устремились к Эрлу и принялись колошматить его.
Застигнутый врасплох, он попытался закрыться. Правда, он получил краткую передышку, когда все три проститутки кинулись к копам и стали на своем истерическом испанском языке объяснять им, какую истинную роль Эрл сыграл во всем случившемся. Но у Mamasita была более сильная воля, более громкий голос, и, несомненно, она отстегивала полиции куда более внушительную мзду, так что двое полицейских – нет, трое, потом четверо, потом целая толпа – кинулись к Эрлу и с новой энергией принялись лупить его.
Падая, он увидел, как Лейн и Пепе заботливо сводят конгрессмена Этериджа вниз по ступенькам, но в этот момент кто-то умело врезал ему по локтю. Боль была настолько сильной, что он, не удержавшись, убрал руку, чтобы потереть больное место. Затем Эрл получил нокаутирующий удар в челюсть и провалился в бурлящую темноту.
Глава 11
Голова Эрла болела, видимо, так же сильно, как зад Эсмеральды, и была тяжелой, словно ее набили соломой. Место, где он находился, воняло мочой, дерьмом и потом, а Эсмеральда – а он-то думал, что понравился ей! – только что убралась прочь, перед этим сдавив его виски до потери сознания, пока остальные шлюхи очищали его карманы.
Он дернулся, высвобождаясь из их рук, и, лишь открыв глаза, понял, что находится в «мышеловке» какого-то полицейского участка, а Эсмеральды с двумя ее подружками поблизости нет. Жуткая головная боль была всего лишь следствием удара дубинкой по челюсти.
Его передернуло, и крохоборы отскочили. Они обобрали его дочиста, стибрив то, что не успели прибрать к рукам полицейские. Он остался без пиджака, галстука, рубашки, естественно, без кобуры и пистолета, без ботинок и носков. На нем были только брюки, но и из них вытащили ремень.
Сокамерники искали те немногие доллары, которые, по их мнению, могли у него остаться. Но у него их не было.
– Убирайтесь! – рявкнул он, отшвырнув одного и толкая остальных.
Они перебежали на другую сторону помещения и присоединились к уличному сброду – сутенерам, мошенникам, карманникам, драчунам и всякому прочему отребью, которое полицейские Гаваны набрали в ту ночь на Санха и других темных городских задворках. Они с подозрением рассматривали его и непрестанно болтали друг с другом.
Голова Эрла болела
