десантник, указывая на второе пустующее кресло.
– А как вы себя чувствуете? – спросил неизвестный.
Гим прислушался к себе и пожал плечами:
– Никак. Также, как обычно.
Неизвестный всплеснул руками:
– Тогда – пожалуйста! Садитесь, раз вам так больше нравится!
Гим попробовал оторваться от почти вертикальной плоскости – его тело ничто не удерживало. На пути от операционного стола до середины комнаты, где стояло пустующее белое кресло, не возникло никаких незнакомых ощущений – здоровое натренированное тело, привычное восприятие цвета, звука и запаха, не требующая усилий координация. Все как всегда.
Неизвестный внимательно следил за его лицом.
– Не правда ли, неплохо для мертвеца? – как-то фальшиво – одними губами – улыбнулся этот Эльтар.
– Я – мертвец? – почему-то совершенно не беспокоясь о страшном смысле определения, спросил Гим.
– Были мертвецом. Сейчас уже нет.
– Кто я теперь?
– Хорошая постановка вопроса, – кивнул мужчина. – По-военному. Либо вы не верите, что пережили гибель своего тела, либо настолько беспечны, что не хотите об этом думать, либо только прикидываетесь безучастным. Позвольте вам объяснить, Гим Церон: вы действительно умерли!
– Странно. – Гим изучил глазами свое обнаженное тело. – Но выгляжу, как живой.
– Не смейтесь, Гим, с вами не шутят. Вы ведь должны помнить предсмертный миг?
– Я и помню…
– Свои ощущения до и после?
– Но я…
– Как вы думаете, почему вы живы? Почему вы здесь?
Ответ показался очевидным:
– Мне нанесли смертельную рану. Сердце остановилось. Вероятно, вызвали медицинский персонал, доставивший меня сюда, в лабораторию. Повреждения тканей восстановили. Меня реанимировали. Такое делалось даже у нас в дивизии! Здесь, на Колоконе, уровень медицины наверняка выше…
– С радостью позволил бы вам придерживаться этой версии, но разве вы сами НЕ ЗНАЕТЕ, что все было иначе?
Эльтар посмотрел на него так, словно не настаивал на ответе, а, наоборот, побаивался его услышать, или проверял, нет ли пациента каких-либо сдвигов.
У Гима мелькнула тень сомнения – где-то глубоко внутри что-то подсказывало, что и в самом деле возвращение его в этот мир не являлось таким банальным, как утверждала логика здорового мозга. Но сержант подавил в себе безрассудную тревогу – ответ найден, другого и быть не может.
– Я думаю и чувствую – значит я жив. Я жив – значит мне не позволили умереть. Нет ран от уколов шпаги – значит тело получило медицинскую помощь.
Человек изучал его глаза так внимательно, словно не верил, что Гим говорит то, что думает.
– Подождите, сержант! – неизвестный поднял руку, украшенную сразу тремя широкими браслетами
