ошибаетесь, дядя, – сказал шевалье д'Асти. – Я ваш племянник и обязан отомстить за наш позор!
Д'Асти сказал это с таким достоинством и возмущенным видом, что все поверили ему.
Вдруг в зале появилось новое лицо – идиот Нику. Вид у него был задумчивый; казалось, он что-то старался припомнить. Взглянув на присутствующих, на искривленное гневом лицо де Пона и на труп де Монгори, он понял все.
– Ах, – сказал Нику, – отец и возлюбленный княжны… возлюбленный умер; отец разгневан… княжна уехала…
Так как почти никто не обратил внимания на слова сумасшедшего, то он прибавил:
– А я знаю, где она…
– Ты знаешь? – вскричал д'Асти. – Так едемте скорее! Дядя, едемте!
– Да… вчера ночью, – продолжал идиот, припоминая, – они уехали… она у каторжника.
Это имя вызвало всеобщий ужас.
– Едемте! Едемте! – повторил идиот. – Я провожу вас.
– Едем, дядя, скорее! – торопил шевалье.
XXXIV
Гонтран и Маргарита провели ночь в хижине каторжника. Гонтран проспал одетый на скамье перед хижиной, а Маргарита на единственной кровати внутри дома. Молодая девушка провела ужасную ночь, думая о родительском доме, где прошло ее детство и куда она больше не вернется… отныне ей предстояла жизнь скитальческая, и единственным руководителем ее будет любовь. Всю ночь Маргарита не сомкнула глаз, тогда как Гонтран де Ласи, разбитый усталостью и пережитыми волнениями, забылся тяжелым сном, полным страшных сновидений, который обыкновенно наступает после крайнего утомления. Давно уже наступил день и солнце заливало хижину потоками света, когда он проснулся. Маргарита стояла на пороге, бледная, грустная и с любовью смотрела на Гонтрана. Для нее с этих пор он составлял все будущее, весь мир.
– Ах, – прошептала Маргарита, – какая ночь! Какая ужасная ночь!
Она обняла Гонтрана и продолжала:
– О, бежим… бежим сейчас же… иначе у меня не хватит сил… бедный отец!
Де Ласи почувствовал головокружение.
– Но это невозможно! – прошептал он, – нужно подождать… подождать еще немного; почтовая карета приедет только вечером.
Не успела Маргарита возразить, как раздались быстрые шаги за дверью хижины, и каторжник, стороживший по приказанию Гонтрана всю ночь, вбежал растерянный в хижину и закричал:
– Сударь, сударь… в лесу слышен конский топот… бегите… за вами погоня!
Маргарита вскрикнула и бросилась в глубину комнаты, бледная, растерявшаяся, страшась увидеть грустное и убитое лицо отца.
Де Ласи, подобно солдату, спокойно ожидающему неприятеля, стоял неподвижно, скрестив руки на груди, приготовившись встретиться лицом к лицу с человеком, который явится потребовать у него свою дочь.
«Она чиста, – скажет он отцу девушки… – я уважаю ее… но она моя, и я хочу назвать ее своей женой».
Конский топот приближался. Слышны
