IV Неповторимый. Звучит. Просто восхитительно звучит. А что мы имеем на самом деле? Взнузданный бычок-осеменитель.
Мое восхождение на престол совпало с расцветом темных веков. Табу на секс, побеги в комнату с баночкой, тягостные воспоминания об отце.
Из короля я был заочно низведен в услужливого семяносца.
Это было б смешно, если б не было так грустно.
***
Не раз папа внушал мне, что женский пол следует называть «бабами».
– Между нами только так и стоит на них говорить, – заговорщицки шептал, – большего они не заслуживают. Но при них надо величать – женщина, а еще лучше – девушка. Даже если с нее штукатурка сыпется, а руки похожи на куриные лапки.
Девушкой можно называть любую бабу с явными знаками зрелости, потому что до этого она просто девочка. А девочка, в папином разумении, является шумным и глупым биологическим мусором.
Чтобы обозвать бабу женщиной, нужно невзначай глянуть на ее руки и шею. Если они хоть чуточку дряблые, изношенные, потрепанные морщинами – ничего не поделаешь, песня спета. Женщина.
Бывают, конечно, случаи, когда семидесятилетний огрызок настолько примолаживается, с помощью хирургии, тонн косметики и кромешной тьмы, что становится похожим на прелестную кралечку.
– Тогда смело говори ей «девушка». Ее это может довести до экстаза, а там, глядишь, и откинется…
– Запомни! – внушительно произносил папа, с размаху впечатав мне подзатыльник. – Совокупления со старым седым бабьем у тебя не будет. А знаешь – почему?
– Потому что это безрадостно, – предположил я. И тут же получил оплеуху.
– Нет, дурень! Потому что их в Киеве нет. А почему?
Я совсем растерялся. Папа это заметил и тюкнул по затылку.
– В совокуплении с такими самками нет ничего продуктивного. Вместо яйцеклетки у них вытекает только костный мозг. Нельзя позволять себе легкомысленного расточительства.
Я, как обычно, внимательно слушал и почесывал то место, куда папа направлял практическую подоплеку устных нравоучений. Вслед за затылком это могло быть левое ухо, плечо, подреберье.
Папа хлебал пиво и самодовольно подмигивал прохаживающему стаду баб.
– А бабушка? – вдруг спросил я недоуменно.
– Какая бабушка? – папа замер, уставился на меня, держа на излете бутылку для следующего глотка.
– Любая. Когда бабу можно называть бабушкой?
И тут папа хорошенько махнул мне по уху.
– Ты что, бабушку никогда не видел? – закричал. А я, пригнувшись, быстро замотал головой. – Ее уже можно никак не называть! Ей пора залегать удобрением для почвы!
***
До похода в гости к медику Зине, а это случилось пару недель спустя, я и вправду никогда не видел ни одной бабушки. Да и после того не видел.
Бабушки стали в Киеве столь редкостны, как и выхлопные газы.
***
Звучит странно, но сегодняшний Киев – репродуктивная
