каждую неделю возит муку в Актур и думает: «Красный Курд не нападает на меня, значит, боится». На самом деле Курд не трогает его лишь потому, что половина муки в телеге принадлежит крестьянам.
– А вторая?
– Вторая? Вторая принадлежит церкви. Впрочем, первая тоже. Святоши выпустили приказ, запрещающий деревням торговать зерном в обход церкви. И вот, часть муки они забирают как налог, а часть скупают за гроши, а потом втридорога продают заморским торговцам. Ну а кто не подчинится… – Мирт вытаращил глаза, словно глубоководная рыба, и резко провел ребром ладони поперек горла. – Хана-башка!
Мальчик от неожиданности отпрянул в сторону.
– Не волнуйся, Роланд, – Бойл сердито глянул на Мирта. – Он просто шутит. Правда?
– Конечно шучу, – расплылся в широкой улыбке карлик.
Ярви оказалась большим поселением почти на двести дворов. В основном это были невысокие бревенчатые срубы с соломенными крышами, обнесенные аккуратными, в половину человеческого роста, жердевыми заборами. Почти всю землю небольших крестьянских дворов покрывал плотный, едва колышущийся на легком ветру ковер зелени, сквозь прорехи которого нет-нет да и проглядывали упругие бока краснеющих томатов, иссиня-фиолетовые тела баклажанов и желтых упругих дынь. На многих дворах путники видели женщин и детей, собирающих урожай. Завидев Мирта, женщины приветственно махали рукой, а ребятишки радостно улюлюкали. Карлик в долгу не оставался. Шикарно раскланиваясь, он улыбался в ответ, не забывая представлять местных жителей спутникам.
– Радона, жена Секвоя, местного сапожника, – шептал он, расшаркиваясь в очередном реверансе.
– Берта, жена Акима, он пастухом у святош, – расплывался в широкой доброй улыбке Мирт.
Так неспешно от двора ко двору их процессия приближалась к центру деревни. Чем ближе они подходили к рыночной площади, тем просторней и красивей становились дома жителей, выше и толще заборные жерди, упитанней и холеней женщины и дети, хозяйничающие во дворах.
– Дедушка Бойл, я хочу есть, – прозвучал у самого уха старика шепот Роланда.
Бойл вздрогнул от неожиданности.
– Что? Ах, да… Мирт, далеко нам идти?
– А мы уже пришли, – ответил карлик.
Залихватски сбив треуголку на правое ухо, он махнул рукой в направлении ближайшего дома:
– Нам сюда!
Постоялый двор оказался старым массивным двухэтажным срубом с выцветшей под лучами Светила соломенной крышей. Войдя внутрь, путники почувствовали долгожданную прохладу. Пахло пищей и кислым вином. В просторном помещении, заставленном большими деревянными столами, было малолюдно.
– Доброго дня, уважаемые господа! – громогласно произнес Мирт, едва успев перешагнуть порог. – Мое почтение, госпожа Лаура, да не перестанут люди посещать ваше богом избранное заведение.
Последние слова предназначались
