на зерноскладе, разделяя крышу с голубями… В общем, мы шатались несколько дней, стараясь выветрить всю гадость, которая успела скопиться в нас, благодаря омашиненному обществу.
Мне даже захотелось перенестись в прошлое и успеть разделить пик Одиночества и прелести жизни в диких условиях, приправленных спокойствием и размеренными мыслями. Дикая пляска настоящего так утомила меня, что я готов был даже передвигаться с цыганским табором (только не с тем, что побывал у меня в гостях).
Возвращение
Ладно, признаюсь, прошла не пара дней, а неделя. У Джона кончался отпуск и ему нужно было возвращаться к делам, а я мог дальше прозябать в своей квартирке, пописывая темными ночами за чашкой кофе (или бутылкой вина – не так уж и важно, между прочим).
Я вернулся домой. Первым делом я проверил на месте ли пуховая подушка, только затем утонул в ванной, смешиваясь с паром горячей воды.
Неожиданно раздался телефонный звонок. А я уже было позабыл адские средства цивилизации. Я выскочил, воссозданный заново из воды, и помчался на звук. Телефон обнаружился на прикроватной тумбе, ласково глядевшей на меня – вернувшегося к ней. Я не поверил этому мерзко мигающему экрану мобильника – Оливия.
Джон вернулся к работе, я – к тумбочке, Оливия – ко мне.
И снова сладкое безумие
От волнения я закурил. И не успел дым добраться до моих легких, как раздался тихий стук в дверь. Я попытался взять себя в руки, но радовался, словно щенок, ожидающий хозяина. Разве только не лаял и не лизал рук. Конечно, это была она. В своем бирюзовом платье на тонких шпильках, разрывающих мое существование с неописуемой легкостью. Я распахнул двери, душу, объятия – она вошла.
В голове крутилось – где ты была все это время?! А губы выдавили лишь незаметное «Рад видеть». Конечно, рад! Наверное, это было написано на лице, на лбу, перечеркивало мою грудь и рассекало меня на тысячи строк. Она и так знала все это. Точно знала. Иначе не посмела бы так беззаботно и просто явиться снова. Через две недели. Две недели терзания и ожиданий.
Она закурила тоже. Тумбочка, выглядывающая из-за кровати, была на меня обижена и рассержена на Оливию, которая разбила наш идеальный союз.
Разговор с Оливией мы начали уже в кровати, вывернув простыню, скинув одеяло и разметав подушки. Она просто произнесла «я скучала», а я горячо целовал ее идеальное тело, преподнесенное мне как подарок к ее неидеальной душе. Неужели так бывает, что человек может заставить другого впадать в сладкое безумие снова и снова, просто находясь рядом и чуть приправляя настоящее искусно сплетенной паутиной лжи?
Четверги – ужасные дни
Настал тот день, когда даже тень Оливии прошмыгнула незаметно на лестничную клетку, оставляя искалеченную грудную оправляться. Всегда говорил, что четверги ужасны. Объяснения этому нет, но есть косвенные
