муж и жена, ну, что ты молчишь? Ведь я люблю тебя и всегда любила, с тех самых поцелуев в комсомольском кабинете? Помнишь?
Да, она была хорошим психологом. Он почувствовал, что уже берет вину на себя, что ничего особенного не произошло, надо только замять эту проблему у первого. Тогда он ещё не понимал, что просто опасался за свою налаживающуюся карьеру.
– Посиди здесь, я пошёл наверх.
В приёмной Зинуля вежливо и с намёком улыбнулась и предложила сразу пройти:
– Ждёт, не принимает никого. Счастливо, Фёдор Петрович!
Трыль в сложных вопросах разбирался быстро и основательно, решения принимал без особого голосования. Сейчас не встал по обыкновению изо стола, руки не подал, кивнул на стул.
– До какого позора ты дожил, Фёдор! Я считал тебя порядочным человеком, а ты домостроевские порядки в доме с первого дня начал заводить. Ты меня прости, мы мужики и можем рассуждать прямо: что тебя заело? «Невеста не девушка!» А ты, можно подумать, кристально чист! Знаю я все твои похождения и здесь, и в Свердловске. Ты думаешь, она не знает? Знает, но любит и простила все. А ты? И почему не говоришь, что вообще ни хрена не помнишь? Девушка она или не девушка – она в любом случае жена твоя официально, а ты её муж. Скажу начистоту, Фёдор: нравится мне твоя Елизавета, но – года мои ушли. Правда, несколько раз приглашал её к хорошим товарищам в гости, возможно, люди видели, возможно, и ты знаешь. Но совершенно ничего лишнего, просто приятно общество красивой девушки. Молчишь? Тогда я вот что скажу. Надо эту ситуацию снять, я переведу тебя заведующим орготделом, конечно, ты не готов, но хватка есть. Дом строит дорожный начальник для себя, хитрит, но я-то знаю, потому отберём и вас вселим. Если не согласен – партбилет на стол, трудовую получишь в секторе учёта у супруги, кстати. Ну, как тебе мой план? Лизу приглашать? Поездишь пока из совхоза, дорожник уже пола покрасил, на той неделе перевезёшь вещи. Все, свободен.
Ганюшкин вышел из кабинета ошеломлённый, Зинуля молча проводила взглядом до двери, в коридоре никого не оказалось. Лиза сидела в машине и напряглась, увидев его. Фёдор сел на своё место, ждал вопроса – она молчала, ему говорить не хотелось. Завёл мотор, она взялась за ручку двери, он опередил:
– Сиди. Поедем домой, там все объясню.
Совсем некстати вспомнилось недавно услышанное: американка держит мужа деньгами, итальянка грацией, а русская парторганизацией.
Лиза по дому не ходила – летала, быстро сделала обед, достала бутылку коньяка, налила две рюмки. Он подвинул фужер и перелил коньяк из рюмки, добавив из бутылки.
– За что будем пить, Федя? – боязливо спросила Лиза.
– За молодых! – с нажимом ответил он и выпил свой коньяк.
Был брачный день, они были молоды и горячи, Лиза плакала, лаская его, и говорила, говорила, словно заполняя словами пространство, чтобы в него
