она тихонько рассмеялась. Торопиться, тем более, в Шабат, ей было некуда. Ханеле откинулась на спинку большого, покойного кресла:
– Все для семьи, как говорится. Внучки меня поблагодарят, а Дебора в особенности. Она сейчас страдает, но это и к лучшему:
– Вот, Я расплавил тебя, но не как серебро; испытал тебя в горниле страдания… – Ханеле задумалась:
– И там же говорится:
Я знал, что ты упорен, и что в шее твоей жилы железные, и лоб твой медный… – отставив чашку, повертев серебряную, шахматную фигурку, она, кисло, сказала:
– Это про нее, конечно. Упрямая, как осел, и мать ее такая, и бабка такая была, и прабабка… – Ханеле вздохнула. Правнучку, из-за которой погиб амулет, она до себя не допускала:
– Незачем было наперекор мне идти. И она тоже, кажется, пойдет… – Ханеле, слегка, нахмурилась: «Нет, пока не вижу ничего».
До нее донеслась мелодия веселой песенки, женщина потянулась:
– Но остальное я вовремя увидела. Марта ее спасла, а я думала, ни к чему такое. Но теперь понятно, что она мне пригодится… – Ханеле, немного, не нравилась маленькая, темноволосая девочка, с серо-синими, отцовскими глазами:
– Она себе на уме… – недовольно думала она, – едва на ноги встала, а начала в мои дела вмешиваться. С другой стороны… – она передвинула фигурку, – сейчас рано Деборе такими вещами заниматься. Развод в силу не вступил, она женщина порядочная, соблюдающая. Она себя виноватой посчитает, перед памятью мужа покойного. Я хочу, чтобы она счастлива была… – Ханеле твердо намеревалась не отступать от своего плана.
– Они все не такие, как надо, – вздохнула женщина, – а я хочу себе внучку, на меня похожую. Ее великие дела ждут. Я ей помогу, сделаю так, чтобы у нее все получалось… – остальное Ханеле интересовало мало:
– Малышка думает, что она все может, – пробормотала женщина, – все, да не все. Пусть лучше, как мать ее, лечит насморк и расстройство живота… – Ханеле, все равно, чувствовала смутное беспокойство.
– Констанца тоже пострадать должна, – решила она, – не след ей легкую жизнь устраивать. Рано, молода она. И Анна молода, а о Марте я вообще молчу… – Ханеле всегда было интересно разыгрывать шахматные партии:
– Мы с ним играли, на мельнице… – она подперла ладонью белую щеку, – он и Хану маленькую играть научил. Любил он меня, как Аарон покойный… – Ханеле двигала фигуры:
– Все беды от любви. Но девочка новая, не такая получится. Она тоже полюбит, только я думала, кого. Но теперь понятно стало… – когда Ханеле все увидела, перед Шабатом, она улыбнулась:
– Вот оно как. Сын матери своей. Хорошо, моей девочке именно такой муж и нужен… – за трапезой она пребывала в добром настроении, и даже пела, чего за ней обычно не замечали.
– Девочки меня на прощанье расцеловали… – она взяла мягкий кусочек халы, – они завтра придут. Мы Субботу
