и казаки, распространяя свое влияние на огромной территории, за пять лет не сделали ни единого выстрела по человеку! Пример небывалый в современной истории!
…Кавадзи подарил адмиралу отличную самурайскую саблю, какие носят японские рыцари, и сказал, что при испытании этой сабли на преступниках были срублены сразу три человеческих головы, а что спинной хребет и кости она резала потом вдоль, легко, как хрящи. Подарок дорогой, да и объяснение к нему прибавлено! Знайте, пришельцы, всю холодность и жестокость воинов Японии. При исполнении долга они не знают пощады ни к себе, ни к врагу. За все время переговоров у Кавадзи его праздничный, как бы мундирный халат был застегнут не слева направо, а справа налево. Как полагает наш востоковед и секретарь адмирала Гошкевич, такая застежка означает своего рода траур. Готовность к смерти, обреченность! В любой миг пожертвовать своей жизнью или жизнью отвечать перед государством за какую-либо оплошность при переговорах!
«Японию нельзя отдать под влияние враждебных стран, позволить подчинить ее и создать из нашего соседа вечного нашего врага!» – полагает адмирал-посол.
«Создадут и вооружат! И заставят друзей стать врагами! – это мнение Муравьева. – Дадут им в руки современное оружие и укажут на нас – вот ваши враги».
«Надо крепко стоять на позициях и заводить земледелие и судостроение на Амуре и на Сахалине, и угольные ломки», – полагает Невельской.
– Японцам очень нравились Посьет и Гончаров, принимавшие их и старавшиеся занимать гостей. А поначалу Гончарова посчитали за шпиона…
– Не может быть! – всплеснул руками молодой адмирал. – Да он, верно, с любопытством слушал их и наблюдал молча. Вот им и показалось! У них при переговорах всегда присутствует молчаливый чиновник-шпион.
– Он вмешивался всегда в разговор послов, – недовольно сказал старый адмирал. – У них не принято и не прощается.
Жена Евфимия Васильевича теперь в Петербурге. Любя его со всей фанатичностью англичанки, преданной идее, она стала истой православной и горячей поклонницей его открытий. В Париже в православной церкви заказывала молебны. С войной переехала в Россию. Теперь живет с детьми в родовом имении Путятиных, в селе Пшеничище близ станции Волховской на Московском тракте. И вот не к ней, а от нее, опять от нее, еще дальше, в большое плавание! Евфимий Васильевич улыбнулся, вспомнив ее последнее письмо. Вчера дребезжащий паровой катер доставил через лиман свежую почту.
«Внутренний помощник» – по понятиям японцев. У них отношения семейные скрыты, в обществе женщина не видна, не имеет, казалось бы, никакого значения. Но в семейной жизни ее сила могущественна.
Матрос унес самовар, слышно было, как доливал его, как гудела труба.
– Французские зонтики показались японцам хороши. Послы осматривали их с видом знатоков. Сказали, что невозможно не восхищаться. Парижские зонтики!
– При
