проекта, но и для них он вскоре обернется радостью, когда они оценят новые возможности, которые он в себе несет (Lindheim 1928: 270-71).
При всех неожиданных изломах рутенберговской судьбы палестинский «крутой поворот» был, как кажется, самым стремительным и непредсказуемым. Там, где у обычных эмигрантов или репатриантов уходят десятилетия на устройство своих дел (поиск работы, установление круга общения, деловых и бытовых контактов и пр.), Рутенберг «поднялся» мгновенно: даже не считая того, что он сразу выдвинулся на первые роли в обороне ишува, главное дело своей жизни в Земле обетованной, с которым до сегодняшнего дня связано его имя, он политически и технически обосновал, основал и устроил в течение каких-нибудь полутора-двух лет.
Безусловно, этот поистине ураганный жизненный ритм должен был кем-то оплачиваться. Больших собственных средств у Рутенберга не было, и все основные расходы на его зарплату и техническую подготовку проекта взяла на себя Сионистская организация (Shaltiel 1990, I: 112). Но сама оперативность в производстве проекта доказывает обоснованность утверждения М. Новомейского, хорошо знавшего Рутенберга, о том, что он прибыл в Палестину с совершенно четким планом ее электрификации. Причем план этот, как пишет тот же Новомейский, возник и сложился у него задолго до приезда сюда – еще в Италии или в США (Novomeiskii 1962:13).
Новомейский, сам блестящий инженер, который, идя по стопам Рутенберга, через несколько лет, в 1929 г., также добьется от английской бюрократии (хотя с неизмеримо большими трудностями и временными оттяжками) разрешения на концессию по добыче и переработке солей Мертвого моря, пишет далее, что воплощение рутенберговского плана требовало наличия трех условий: разработки детального технического проекта, получения разрешения от мандатных властей и умения добыть нужные, и немалые, деньги на его реализацию.
Для решения трех этих условий, – считал Новомейский, – был необходим высококвалифицированный инженер, человек с деловой жилкой, имевший богатый практический опыт и сочетавший предприимчивость и коммерческий склад со связями в финансовом мире. Рутенберг, в прошлом революционер и опытный конспиратор, должен был найти в себе самом умение сыграть все три роли одновременно. Он представил британскому правительству подробное техническое описание проекта, для чего воспользовался визитом в Палестину министра колоний Уинстона Черчилля – добился у него аудиенции и лично изложил ему свои идеи. После этого начались официальные переговоры о санкционировании проекта. Летом того же года <1921>, когда он уже покидал Лондон и отправлялся в Иерусалим, явившийся на железнодорожный вокзал чиновник министерства колоний сообщил ему, что в принципиальном виде вопрос решен положительно3[1].
Следующим этапом, рассказывает Новомейский, было превращение вчерашнего революционера в финансового гения:
Человек из другого мира, чуждого наживе и коммерции, презиравший
Автор данных строк находился в это время вместе с Рутенбергом на лондонском вокзале «Виктория» и от него самого слышал, что передал ему курьер Министерства колоний в тот исторический момент
