очень некрасивого человека в красном супервесте с нашитым на груди мальтийским крестом, поверх которого были надеты блестящие латы. Голова его была покрыта тяжелым шлемом, открывающим лицо. Истово смотрел он на бальи Литту и посвящаемого и, похоже, единственный испытывал настоящий восторг от затянувшейся церемонии.
Он был в ритуальной одежде мальтийского рыцаря. Носить ее имели право только те «братья», которые «при их набожности и других добродетелях» внесли в орденскую казну единовременно четыре тысячи скудо[9] золотом. Почти всем присутствующим была по карману эта сумма. Другое дело, что человек в латах желал быть в своем роде единственным. Ратуя за всеобщее равенство (прежде всего в одежде), великий князь Павел Петрович (а это был он) все же приказал остальным «братьям» явиться в обычных одеждах госпитальеров – черных суконных мантиях с очень узкими рукавами (это означало отсутствие свободы у посвященного). Головы были покрыты черными монашескими клобуками. На левом плече мантии был нашит крест из белой ткани: восемь концов его означали восемь блаженств, которые ждут в загробном мире душу праведника.
Строго говоря, в последнее время «братья» предпочитали модные одеяния из бархата и шелка. Стальные шлемы и черные клобуки отошли в область преданий, как и тяжелые ремни, которые некогда поддерживали неуклюжую рыцарскую броню. Однако Павел Петрович обожал внешние обрядные проявления, а оттого даже и женщины – среди членов ордена в России их было немало, прежде всего великая княгиня Мария Федоровна и признанная фаворитка Павла Екатерина Нелидова, – явились нынче в строгих черных рясах с белым мальтийским крестом на груди и левом плече, в суконных мантиях и остроконечных черных клобуках. Покрывала тоже были черные.
Право слово, на этих людей стоило посмотреть стороннему наблюдателю! Для них для всех это была такая же придворная обязанность, как выезды верхом, присутствие на приемах или на парадах гатчинской гвардии, на балах. Причуда Павла была всего лишь его причудой, раздражавшей самых близких ему людей и самых искренних друзей. Однако... чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Давно уже было подмечено, что обряды ордена, сам вид мальтийского креста производили на Павла умиротворяющее впечатление. Безразлично, где сии обряды проводились, был ли крест вырезан из белой ткани, был ли он золотой эмалированный, носимый на шее или в петлицах, или простой медный «донат», который жаловался от имени великого князя низшим военным чинам за двадцатилетнюю «беспорочную службу», – беспокойная, суетливая, язвительная натура великого князя смягчалась. А это дорогого стоило в глазах его приближенных. Именно поэтому они с видимым удовольствием играли в его игрушки и все как один прошли в свое время ту же длинную, утомительную процедуру, которую переносил сейчас капитан-поручик Талызин. Наконец чтение молитв было закончено. Вздремнувшие взбодрились, зевавшие проглотили последний зевок и придали своим лицам выражение того же восторга, которым неустанно светилось лицо великого князя.
Литта показал на край поляны, где были разложены некие
Итальянская золотая или серебряная монета.
