контроле – в конце концов, печатались стихи не только про Ленина и партию. Публикации, точнее, необходимые для этого усилия предполагали взаимодействие с литературной средой, воззрения и нравы которой не вызывали у автора иллюзий. Путь в печать для «недоучившегося студента» (коим, по советским меркам, был Мосешвили) открывался только через литкружки или литобъединения, где сложившемуся и ценившему свою работу мастеру предстояло тягостное соседство амбициозных дилетантов и графоманов. Не пошел он и по «диссидентской» стезе: не передавал рукописи за границу, не писал рассчитанные на резонанс антисоветские стихи, не пытался добиться признания в среде андерграунда обеих столиц, хотя дружески общался с В.Д. Алейниковым, В.Б. Кривулиным и А.Т. Драгомощенко. Георгий Ираклиевич «выбрал неизвестность», оставшись поэтом для нескольких десятков знакомых, читавших (и перепечатывавших) его стихи и слушавших декламацию, в которой начисто отсутствовали пафосное актерство и «поэтическое» завывание.
«Символом веры» Мосешвили можно считать законченный в 1980 г. сборник «Празднество нищих, или Книга номинаций» под тем же псевдонимом «Георгий Немон». Речь, разумеется, о «нищих духом»: соответствующий стих из Евангелия от Матфея вынесен в эпиграф. Это многоплановое произведение задумывалось как первая часть трилогии «Грамматика времен», но две других не были написаны. Продиктованное «желанием называть реальные предметы и абстрактные (в частности, религиозные) символы своими именами» и посвященное «отдающим земные блага ради небесных сокровищ и последние гроши ради стихов и музыки», «изгнанникам, верящим в свою правоту», «нищей элите человечества, которой держится мир, – мученикам веры, узникам совести и мастерам Игры в Бисер», «Празднество нищих» не могло быть напечатано или публично исполнено и даже «тянуло» на соответствующую статью, причем не столько за религиозную тематику, сколько за отношение к военной авантюре в Афганистане. Остается пожалеть, что оно не было опубликовано тогда, когда пали цензурные запреты, – Мосешвили-поэта оценили бы намного раньше.
Одухотворенное глубокой верой, «Празднество нищих» звучало все-таки оптимистически («да, мы счастливы нашей нищетой»), но во многих стихах первой половины восьмидесятых заметны пессимистические ноты – мучительное ощущение, что «застой» никогда не кончится. Георгий Ираклиевич не обольщался относительно «перестройки», иронизируя над робкими шагами ее проводников, но попробовал воспользоваться постепенным приходом свободы в литературную жизнь. В 1986 г. он собрал книгу «Из времени птиц» – в надежде на возможную публикацию хотя бы нескольких стихотворений – и отправил рукопись в журнал «Молодая гвардия». Почему именно туда? Явно не из симпатии к «линии» журнала и уровню публиковавшейся там «литпродукции», а потому что этому изданию было положено работать с «молодыми поэтами» (как горько шутили в то время, «молодые – это те, кого не печатают»). Обращаться «с улицы» в любой
