Жили скромно. Кто готовил на керосинке, кто брал готовые очень дешевые и очень хорошие обеды из кухни при номерах.
А многие флигельные питались чайком и закусками.
Вот в третьем этаже этого флигеля и остановилась приехавшая из Пензы молодая артистка Е. О. Дубровина-Баум в ожидании поступления на зимний сезон.
15 июля я решил отпраздновать мои именины у нее. Этот день я не был занят и сказал А. А. Бренко, что на спектакле не буду.
Закупив закусок, сластей и бутылку автандиловского розоватого кахетинского, я в 8 часов вечера был в «Скворцовых нумерах», в крошечной комнате с одним окном, где уже за только что поданным самоваром сидела Дубровина и ее подруга, начинающая артистка Бронская. Обрадовались, что я свои именины справляю у них, а когда я развязал кулек, то уж радости и конца не было. Пили, ели, наслаждались и даже по глотку вина выпили, хотя оно не понравилось.
Да, надо сказать, что я купил вино для себя. Дам вообще я никогда не угощал вином, это было моим всегдашним и неизменным правилом…
Два раза меняли самовар, и болтали, болтали без умолку. Вспоминали с Дубровиной-Баум Пензу, первый дебют, Далматова, Свободину, ее подругу М. И. М., только что кончившую 8 классов гимназии. Дубровина читала монологи из пьес и стихи, – прекрасно читала… Читал и я отрывки своей поэмы, написанной еще тогда на Волге, – «Бурлаки», и невольно с них перешел на рассказы из своей бродяжной жизни, поразив моих слушательниц, не знавших, как и никто почти, моего прошлого.
А Бронская прекрасно прочитала лермонтовское:
Тучки небесные, вечные странники…
И несколько раз задумчиво повторяла первый куплет, как только смолкал разговор… И все трое мы повторяли почему-то:
Тучки небесные, вечные странники…
Пробило полночь. Мы сидели у открытого окна и говорили.
А меня так и преследовали «тучки небесные, вечные странники».
– Напишите стихи на память, – начали меня просить мои собеседницы.
– Вот бумага, карандаш… Пишите… А мы помолчим…
Они отошли, сели на диван и замолчали…
Я расположился на окне, но не знал, что писать, в голове лермонтовский мотив мешался с воспоминаниями о бродяжной Волге…
Тучки небесные, вечные странники… —
написал я в начале страницы.
Потом отделил это чертой и начал:
Все-то мне грезится Волга широкая…
Эти стихи были напечатаны в «Будильнике».
В Москве существовала школа гимнастики и фехтования, основанная стариком Пуаре, после него она перешла к А. И. Постникову и Т. П. Тарасову. Первый – знаменитый гимнаст и конькобежец, второй – солдат образцового учебного батальона, Тарас Тарасов, на вид вроде моего дядьки Китаева, только повыше и потолще. Это непобедимый московский боец на штыках и эспадронах.
Я случайно забрел в этот зал в то время, когда
