в нее попасть. Что я облажалась практически во всем, чего когда-либо хотела от жизни. Самым жалким образом все испортила. И никак не могла обещать, что в этот раз все будет иначе. Даже просто произнести это вслух казалось мне почти невозможным.
– Я хочу свернуть с плохого пути.
– Рада это слышать, хорошее начало. Каждая женщина, входящая в эту дверь, хочет лучшей жизни. А я здесь для того, чтобы сказать тебе: это не будет просто. Много раз тебе захочется все бросить, но если ты это сделаешь, ты вернешься к тому, с чего начинала. Ты можешь добиться успеха, Шей, но именно тебе придется его добиваться. Ни одна из присутствующих здесь женщин не сделает это за тебя. А значит, тебе придется разрушить возведенную тобой стену, доверять другим, открыть свою жизнь и прожить ее честно, что, подруга, сделает тебя нагой и уязвимой.
Она замолчала, словно ожидая, что я вдруг начну благодарить ее. Вместо этого я сказала первое, что пришло мне в голову:
– Я тебе не подруга.
Лилли улыбнулась.
– Ты пока этого еще не понимаешь, но я лучшая из всех подруг, которые у тебя когда-либо были. А теперь ты готова отвечать на вопросы?
Я не осмелилась произнести это вслух, но тут же решила, что Лилли никогда не станет моей подругой. Знала я ее всего пару минут, и она мне уже не нравилась. Она была резкой и жесткой, чем напоминала некоторых тюремных охранниц. Благочестивых сучек. Развернувшись к компьютерному экрану, она положила пальцы на клавиатуру и принялась засыпать меня вопросами, печатая мои ответы. Она хотела честности, и она ее получила. Я ничего не стала скрывать. Прежде чем мы закончили, она знала обо мне и об истории моей семьи больше, чем кто-либо в мире, за исключением моего брата.
Я рассказала ей и о Стрелке тоже, и о том, что он получил пожизненный срок. За что я была особенно благодарна судьбе, хоть этого тоже не произнесла вслух.
После того как закончился мой допрос, я сдала кровь и мочу на анализ.
– Ты же знаешь, что из тюрьмы меня выпустили только сегодня утром, так ведь? У меня даже не было возможности купить что-либо противозаконное.
Лилли рассмеялась.
– Кто захочет наркотиков и алкоголя, тот найдет их и внутри тюремных стен, и снаружи. Так что, даже если бы ты шагнула из дверей тюрьмы прямо в автобус, а оттуда вошла в это здание, тебя все равно бы проверили.
– Ладно. – Она говорила правду. Наркотики в тюрьме были почти так же доступны, как на улицах.
После того как я сдала анализы, Лилли сказала:
– У тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?
– Как долго будет длиться эта программа?
Она покачала головой:
– Тебя еще не приняли, а ты уже гадаешь, как скоро сможешь отсюда уйти. Плохой признак, сестренка.
В какой-то момент она повысила меня в звании от подруги до сестры. И я не знала, стоит ли делать из этого вывод.
– Двенадцать месяцев, – сказала Лилли прежде, чем
