это, но все промолчали. Врач нажал на кнопку последнего этажа, и лифт пополз вверх.
– Ваш муж сильно ударился головой, – обратился врач к Ракитиной, – сейчас сделаем ему томограмму, потом отвезем на рентген. Ничего страшного, я думаю, нет.
Вероника не успела ничего ответить. Двери открылись, и первым из лифта выскочил Рубцов. Он уверенно двинулся по коридору, и Ракитина поняла, что он уже побывал здесь, хотя вроде как утверждал обратное. Перумов подхватил Ракитину под руку, но, сделав два шага, отпустил, потому что девушка шла очень быстро – почти бежала. Коридор оказался длинным, они прошли мимо дежурной медсестры, мимо ординаторской, кабинета заведующего отделением, приоткрытых дверей палат, где на кроватях ждали выздоровления больные. Потом коридор повернул, и они проследовали до самого его конца, где возле стены из толстого прозрачного оргстекла, отгораживающей палату от коридора, сидел на стуле полицейский в форме. Увидев приближающегося следователя, полицейский поднялся и поправил головной убор.
– Пока никаких происшествий, – доложил Евдокимову дежурный.
Вероника посмотрела внутрь палаты, где стояла кровать и лежал ее муж с забинтованной головой. Ракитин смотрел в потолок и что-то шептал. Вероника подошла к двери и попыталась ее открыть.
– Так это… – остановил ее полицейский, следователь тоже придержал девушку. – Пока туда нельзя.
Она отступила, не споря, дверь осталась приоткрытой.
– Голова перевязана, потому что ссадина и гематома большая, – объяснил врач, глядя почему-то на адвоката.
Он увидел выходящего из соседней палаты другого врача и махнул рукой, подзывая его.
– Не заходил больше к Ракитину? – поинтересовался он.
Другой врач кивнул:
– Зашел, мне сказали, что он по-немецки что-то спрашивает, а я как раз немецкий изучал. Поговорить толком не удалось. Потому что я не все понял.
– Но что-то понял?
Другой врач кивнул, но ответить не успел, потому что Ракитина его остановила:
– Погодите!
Она прислушалась. Из приоткрытой двери донеслось тихое пение, почти бормотание:
Брала русская бригада
Галицийские поля…
Там мне выпала награда:
Два кленовых костыля.
И лежал я в лазарете,
И на бога не роптал,
Что дожить на белом свете
На своих двоих не дал.
– Вот это время от времени Николай Николаевич и напевает, – объяснил врач. – А вообще из немецких фраз я понял немногое. Больной спросил меня, где он находится. Потом сказал, что он оберст-лейтенант и прикомандирован к ставке Верховного… Только к какой ставке и какого верховного, если он оберст-лейтенант?..
– Это означает «подполковник», – объяснила Вероника. – Только я не поняла… Разве Николай сам не понимает, где он и кто?
Врач, который поднимался с ними на лифте, дернул плечом.
– Временная амнезия. Такое бывает. Обычно проходит быстро.
