Куизль взывал к ее совести.
Что ж, следовало признать, в своих уговорах он часто переходил на крик.
Но ничто не могло переубедить Барбару. А в последнее время она стала слишком уж раздражительной и часто замыкалась в себе. Казалось, что-то тяготило ей душу. Но всякий раз, когда дело касалось женских чувств, Куизль чувствовал себя беспомощным. Так было и с его возлюбленной женой, Анной-Марией, и с дочерьми. Новость о предстоящей поездке в Мюнхен Барбара приняла без особого воодушевления.
И в особенности тот недвусмысленный намек, сделанный палачом.
«Наверное, следовало сказать об этом как-нибудь помягче», – подумал Якоб.
– И когда ты видел ее в последний раз? – спросила Магдалена, вырывая Куизля из раздумий.
Палач склонил голову.
– Хм… утром. Она еще расплакалась, дуреха. А я ведь только и сказал, что…
Он запнулся.
– Что? – не унималась Магдалена.
– Ну, что она поедет с нами в Мюнхен и там я подыщу для нее мужа.
Дочь уставилась на него в изумлении.
– Что ты ей сказал?
Куизль пожал плечами.
– Черт возьми, да при такой встрече представится лучшая возможность для помолвки! Многие палачи так поступают. Вот увидишь, от желающих отбоя не будет. При ее-то внешности Барбара станет отличной партией, особенно теперь, когда меня избрали в Совет. Так будет лучше для всех нас.
– И ты еще удивляешься, почему она сбежала? Ты… ты… – Магдалена поджала губы и сделала глубокий вдох. – Где она теперь?
– Убежала к Кошачьему пруду. Только… – Якоб замер на полуслове. Ему вспомнились слова, брошенные Барбарой, прежде чем она сбежала.
Не думай, что меня можно сбыть, как корову на рынке! Я скорее сама себе могилу вырою…
– К Кошачьему пруду! – выдохнула Магдалена. – Да ведь пару недель назад там выловили девушку!
– Что еще за глупости? – Куизль рассмеялся, но прозвучало это скорее как клекот. Он вдруг почувствовал ужасную слабость и беспомощность. – Ты ведь не думаешь, что моя Барбара… что она… – Он не выдержал и ударил кулаком по столу. – А, черт! Пусть только попробует, я… я…
Но Магдалена уже не слушала его. Она повернулась к Петеру, все еще погруженному в чтение, и вручила ему Софию. Девочка снова заплакала.
– Присмотри за ней! Я скоро вернусь. А ты, отец, молись, чтобы Барбара не натворила глупостей!
И дочь палача бегом бросилась к Кошачьему пруду.
Куизль выругался про себя и поспешил за Магдаленой, бегущей через обледенелое поле.
Симон закрыл дверь за последним из пациентов и глубоко вздохнул. Кое-кого из больных он пообещал принять завтра, других отправил домой, снабдив дешевым сиропом из плюща и меда. Время и тишина, вот что ему сейчас требовалось. И в том, и в другом Симон испытывал недостаток, особенно в эти холодные дни, перед Сретением Господним. Ну почему
