твоим женихом.
– Ах, с д’Арси. Почему ты зовешь его сыром?
– Прозвище такое. Со школьных времен. Мы ведь с ним вместе учились.
– Да? Тогда ты, может быть, мне ответишь, всегда ли он вел себя так по-идиотски, как сегодня?
Это мне не понравилось. Не похоже на язык любви.
– В каком смысле ты употребила выражение «по-идиотски»? – спросил я.
– Как единственное, которое подходит для человека, которому богатый дядя хочет и даже жаждет оказать протекцию, а он сознательно предпочел стать деревенским полисменом.
– А почему это он? – не понял я. – Зачем ему становиться деревенским полисменом?
– Говорит, что каждый мужчина должен стоять на собственных ногах и самостоятельно зарабатывать на хлеб.
– Смотри какой сознательный.
– Вздор.
– Ты не считаешь, что это его характеризует с наилучшей стороны?
– Не считаю. Я считаю, что он ведет себя как совершенный болван.
Мы помолчали. Было ясно, что поведение Сыра вызывает болезненную реакцию и надо как-то поддержать молодого стража порядка. Ибо, вы же понимаете, очутившись снова лицом к лицу с этой особой, я оставил всякую мысль организовать движение «За спасение Чеддера по прозвищу Сыр».
– По-моему, эта история должна бы тебя радовать. Как доказательство, что вот человек, у которого есть душа.
– Какая душа?
– Благородная.
– У него вообще нет никакой души выше этих ужасных, грубых форменных башмаков, в которых он ходит. Ослиное упрямство, и больше ничего. Я ему сто раз втолковывала. Родной дядя хочет, чтобы он выставил свою кандидатуру в парламент, и готов оплатить все предвыборные затраты и в дальнейшем всегда оказывать ему щедрую финансовую поддержку, но нет, уперся, как мул, и твердит, что надо стоять на собственных ногах. Мне все это осточертело, просто не знаю, что делать. Ну ладно, до свидания, Берти, мне пора, – внезапно заключила она, словно не в силах больше разговаривать на эту больную тему, и покатила прочь, а я только тут вспомнил, что у нее сегодня день рождения и у меня в кармане брошь, которую надо было передать ей в подарок от тети Агаты.
Я бы мог, наверное, еще окликнуть ее, но как-то не хотелось. От того, что она мне наговорила, у меня началась дрожь по всему телу. Осознав, как непрочен фундамент, на котором зиждется любовь Сыра и Флоренс, я пришел в такой ужас, что вынужден был выкурить, не сходя с места, пару успокоительных сигарет, прежде чем пуститься в дальнейший путь.
Немного приободрившись и уговаривая себя, что это не более чем минутная размолвка влюбленных и в кратчайшее время все уладится, я дал газу и через несколько минут уже встал на якорь на задах «Укромного уголка».
Глава 9
«Укромный уголок» оказался совсем неплохим домишком, расположенным в живописном месте. Немного в старомодном вкусе, а так не к чему придраться.
