английский.
– Этому ангелочку еще впору молоко сосать, а его выбрали депутатом, – улыбнулась графиня. – Он не старше тебя, Габриэль. Нечего сказать, мудрые у нас законодатели. Нашим Солонам[55] не более двадцати весен.
– Дорогая графиня, – сказала донья Флора, – мне отсюда отлично виден дон Хуан Никасио Гальего. Он внизу среди депутатов.
– Да, вижу. Дон Хуан способен зараз проглотить и кортесы и регентов. В жизни своей не видела более остроумного человека, уверена, что он пришел посмеяться над своими коллегами-депутатами. А рядом с ним – разве это не дон Антонио Капмани? Поглядите, что за человек! Ни минуты не посидит спокойно, так и вертится, как белка.
– Тот, что сейчас усаживается, это Мехия.
– Я вижу также ангельский лик Агустинито Аргуэльеса. Говорят, он прекрасный оратор. А вон Боруль[56]. Я слышала, будто кортесы ему не по нраву. Однако пора начинать представление. Как они тянут!
– Места бесплатные, так что следует запастись терпением.
– Ну вот, председатель на месте. Начнут ли они наконец?
– Интересно послушать, что будут говорить…
– Мне тоже.
– Нас ждет прелюбопытнейшее зрелище, – сказала Амаранта, – каждый станет требовать, что его душе угодно.
– Один выступит и скажет: «Я хочу этого», а другой ответит: «А я не желаю», и скучное собрание сразу оживится.
– Да, такого еще не бывало! Вот будет потеха, когда церковники закричат: «Долой философов!», а философы: «Долой священников!» Удивляюсь, что председатель не запасся плеткой.
– Поверьте, дорогая, приличия будут соблюдены.
– А где это они научились блюсти приличия?
– Тише, выступает депутат.
– Что он сказал? Ничего не поймешь.
– А он уже садится.
– На сцене кто-то что-то читает.
– Некоторые встали со своих мест.
– Они сказали, что приняли к сведению. Мы тоже. Столько шума из ничего.
– Тише, сеньоры, сейчас произнесут речь.
– Речь! Послушаем. Как шумят в ложах! Если публика не успокоится, председатель велит опустить занавес.
– Кажется, вон тот священник, что напротив, собирается взять слово?
– Встал, поправил свою шапочку, откинул сутану. Вы знаете его?
– Я – нет.
– И я не знаю. Послушаем, что он скажет.
– Он говорит, что следовало бы принять ряд предложений, записанных у него на бумажке.
– Отлично. Так прочтите же нам вашу бумажку, сеньор священник.
– Кажется, он собирается сначала произнести речь.
– Но кто он?
– Похож на праведника.
В соседних ложах из уст в уста передавалось его имя. Оратора звали дон Диего Муньос Торреро.
Сеньоры слушатели или читатели, я собственными
