и поставил бокал себе на грудь. Взглянув на зеркало в стене, он почти незаметно кивнул:
– Ладно. Поговорим про «Торговца рабынями», или как там он будет называться в конце концов.
– Я не думаю, что нас заинтересует…
– Ты получишь четыреста тысяч сразу, – сказал Хэрод, – плюс процент дохода от картины, но от него ты вряд ли что увидишь, если учесть привычки нашей бухгалтерии. Самое главное, что ты на этом заработаешь, – это имя. С этим именем тебя возьмет любая студия в Голливуде. Фильм будет потрясным, поверь мне, детка. Я нюхом чую кассовый фильм уже после первого черновика развернутого плана. Тут пахнет большими деньгами.
– Боюсь, мне это не подойдет, мистер Хэрод. Мистер Борден сказал, что, если меня не заинтересует первое предложение, мы могли бы…
– Съемки начинаются в марте, – перебил Хэрод. Он сделал большой глоток и закрыл глаза. – Шуберт утверждает, что они займут недель двенадцать, так что рассчитывай на двадцать. Натурные съемки будут в Алжире, Испании, несколько дней в Египте, потом еще недели три в студии «Пайнвуд» – дворцовые сцены и прочее.
Шейла встала. Капельки воды блестели на ее икрах. Она уперла руки в боки и сердито взглянула на безобразного коротышку в бассейне. Хэрод лежал, не открывая глаз.
– Вы меня не слушаете, мистер Хэрод, – резко бросила она. – Я сказала – нет. Я не стану играть в вашем фильме. Ведь я даже не видела сценария. Так что можете взять своего «Торговца рабынями», или как там его, и… и…
– Засунуть себе в жопу? – Хэрод открыл глаза. Это было похоже на то, как если бы проснулась ящерица. Вода бурлила на его покрытой шерстью груди.
– До свидания, мистер Хэрод.
Девушка резко повернулась и направилась к выходу. Она успела сделать три шага, когда он окликнул ее:
– Боишься постельных сцен, детка?
Она замедлила было шаг, потом пошла дальше.
– Боишься постельных сцен, – повторил Хэрод, на сей раз без вопросительной интонации.
Шейла дошла уже до двери, но остановилась и, крепко сжав кулаки, повернулась к нему:
– Я еще не видела сценария! – Голос ее прервался, и, к собственному изумлению, она чуть не расплакалась.
– Конечно, там есть постельные сцены, – продолжал Хэрод, как будто она не сказала ни слова. – Там есть эпизод, от которого все сопляки в зале кончат. Можно, конечно, использовать дублершу… Можно, но не нужно. Ты сама с этим справишься.
Шейла мотнула головой. В ней закипела ярость, которую невозможно было выразить словами. Она повернулась и, как слепая, потянулась к ручке двери.
– Стой! – Тони Хэрод сказал это тихим, еле слышным голосом, но он подействовал на нее сильнее, чем крик.
Она остановилась как вкопанная. Казалось, ее шею стискивают холодные пальцы.
– Подойди сюда.
Девушка молча повиновалась. Хэрод лежал в воде, скрестив на груди руки
