позади – синий, обе машины принадлежали одной из его компаний. Люди, сидевшие в них, были вышколены не хуже, чем агенты секретной службы, которыми был набит «Мейфлауэр».
– Мне показалось, что все сложилось удачно, – сказал Чарльз Колбен, второй пассажир лимузина; кроме их двоих и шофера, в машине больше никого не было.
Барент кивнул.
– Президент с пониманием отнесся к вашим предложениям, – продолжил Колбен. – Возможно, он даже посетит собрание Клуба Островитян в июне. Это будет очень интересно. К нам никогда еще не приезжал правящий президент.
– Избранный президент, – поправил Барент и добавил: – Вы сказали, что он с пониманием отнесся к моим предложениям. Вы имели в виду избранного президента? До января нашим президентом является мистер Картер.
Колбен презрительно фыркнул.
– Что говорят ваши службы насчет заложников? – тихо спросил Барент.
– О чем вы?
– Когда их отпустят? В последние часы пребывания Картера у власти? Или уже при следующей администрации?
Колбен пожал плечами:
– Мы же ФБР, а не ЦРУ. Нам положено работать внутри страны, а не за рубежом.
Барент кивнул и едва заметно улыбнулся:
– И одна из ваших задач внутри страны – шпионить за ЦРУ. Так что я повторяю свой вопрос: когда заложники вернутся домой?
Колбен нахмурился и, посмотрев в окно на голые деревья у дороги, сказал:
– За сутки до или в течение суток после церемонии инаугурации. Точнее узнать не удалось. Но аятолла целых полтора года имел Джимми в задницу. Непонятно, с какой стати он кинет ему эту кость.
– Я с ним однажды встречался, – заметил Барент. – Интересная личность.
– Что? Кто интересная личность?
Колбен слегка смешался. Картер с женой несколько раз за последние четыре года гостил у Барента в его поместье в Палм-Спрингс и в замке «Тысяча островов».
– Аятолла Хомейни, – терпеливо объяснил Барент. – Когда он находился в ссылке во Франции, я ездил к нему из Парижа. Один друг подсказал, что имам может показаться мне забавным.
– Забавным? Этот фанатичный ублюдок – забавный?
Барент слегка нахмурился, он не любил грубых выражений. Во время встречи с Тони Хэродом он употребил слово «сука» лишь потому, что считал это слово вульгарным, – так проще втолковать суть вульгарному человеку.
– Да, это было забавно. – Барент уже сожалел, что затеял этот разговор. – Мы пообщались с ним минут пятнадцать через переводчика, хотя мне сообщили, что он понимает по-французски. Вам никогда не догадаться, что этот фанатик попытался сделать во время беседы.
– Попросил вас субсидировать его революцию? – спросил Колбен таким тоном, что было ясно – ему это совершенно не интересно.
– Он попытался меня Использовать. – Барент снова улыбнулся, вспомнив тот эпизод. – Я чувствовал, как он слепо, инстинктивно пытался пролезть в мой мозг. У
