их парфюма колеблются от фруктовой ерундовины до изысканных тонких ноток чистоты и свежести, встречающихся только в дорогих спа-салонах модных гостиниц. И никто не пользуется духами скромно. Можно подумать, что нам приходится ежедневно преодолевать некое ядовитое облако испарений. Иногда даже хочется хорошенько пукнуть, чтобы очистить воздух.
Но они в каком-то смысле и другие, потому что они уже хорошо знают друг друга. Даже их родители знакомы между собой. Я сказал «родители», но в основном это, конечно, мамочки. Похоже, никто из них не работает, поэтому у них находится свободное время, чтобы не отставать одна от другой. Их выводки по три-четыре человека ходят в эту школу уже несколько лет подряд. Они играют в одной футбольной команде. Участвуют в тех же школьных пьесах. И все тут знают друг друга. Вот поэтому, наверное, все и кажется таким странным и диким. В моей старой школе родители ни с кем не откровенничали, поскольку торопились по своим делам, и у них не имелось и лишней минутки, чтобы поболтать по утрам. Им нужно было поскорей выпихнуть детей в школу, а самим отправляться на работу.
Да, еще тут мы уже распределили по всем кабинетам, кто где будет сидеть, что, по-моему, довольно смехотворно. В старой школе все садились так, как им хотелось. Когда ты становишься старшеклассником, предполагается, что ты умеешь себя контролировать, но здесь у них свои правила. И, как мне кажется, не без причины, поскольку тут полно мятежников. Двух девчонок уже отправили с урока, чтобы они надели юбки подлинней и смыли всю косметику. И еще, кстати: их обеих зовут Мэри.
Под конец своего первого дня я опять увидел Йена. Он шел с группой парней, которые, хотя и не были одеты в спецформу, все чем-то напоминали его самого. Точнее, одинаковым оказалось их выражение лица, но все равно. Как только прозвенел звонок, группа рассыпалась, и все ребята разбрелись по своим кабинетам, однако Йен оставался на месте. Он наблюдал за группой девушек, разговаривающих в коридоре. Было что-то зловещее в его взгляде. У одной из девчонок лет двенадцати, с ярко-рыжими волосами, стянутыми в конский хвост, открылся рюкзак, откуда высовывался блокнот с пурпурной обложкой.
Я был единственным свидетелем того, как Йен выхватил блокнот и запихнул его в ближайшую урну, после чего, довольный собой, удалился. Нет, он не усмехался. Было похоже на то, что он был просто удовлетворен своей работой, которую привык выполнять. Девушка же, напротив, пошла дальше, не осознавая, что произошло. Вот почему я сразу выдернул блокнот из урны и помчался к ней.
– Ты только что выронила вот это, – сказал я.
– Ой, спасибо! – Она просияла, явно испытав облегчение. – Тут моя работа в течение лета. Ну, мне бы и не поздоровилось!..
Народ в коридоре поредел, и когда я повернулся, чтобы идти к своему шкафчику, то встретился взглядом с Йеном. Он наблюдал за тем, как я выудил блокнот из урны, и сознавал, что я тоже видел, как он сунул его туда. Это был странный момент: по его виду я понимал, что он злился за то, что я поймал его
