телевизором, свернувшуюся клубочком на диване, как я ее оставила, может, крепко спящую, невзирая на какой-нибудь фильм. Телевизор орал, но в гостиной было пусто.
– Бронни?
Я заглянула в спальню, затем прошла по коридору и проверила другие комнаты. Они тоже были пусты. Не было ее и в кухне, а когда я выглянула на заднюю веранду, чтобы проверить двор, не обнаружила ее и там. Сердце стукнуло с перебоем, ладони вспотели. «Успокойся, – велела я себе, – она не ушла далеко. Вероятно, сидит на скамейке под палисандром или на лужайке…»
Задняя сторона дома выходила на запад, отсюда через лесистую долину открывался вид на пурпурные холмы. Северная часть двора круто шла вверх и заканчивалась у подножия маленького холма. Подножие холма густо заросло черноствольными эвкалиптами и кустами чайного дерева, а его вершина представляла собой открытое пространство гладких скальных выходов. Был всего лишь полдень, но тени уже окутали южную сторону холма, северная же его сторона была залита таким резким светом, что виднелся каждый листок и каждая сухая бурая травинка. Никаких других домов, ни следа цивилизации; только холмы, деревья и бескрайнее небо.
В отдалении на горизонте плыла огромная серая флотилия облаков, признак грозы, о которой предупреждала Кори. Сейчас тучи были неопасны, приближаясь медленно, почти украдкой. Тени в саду, казалось, чувствовали надвигающееся разорение, перемещались между деревьями.
Несмотря на удушливую жару, мои руки покрылись мурашками. Неужели в этом живописном месте действительно произошло жестокое убийство? Неужели в свое время Торнвуд служил домом хладнокровному убийце? Я подумала о больших просторных комнатах, уютных креслах, полированной мебели, которая так хорошо ужилась с моей собственной. Внезапно этот дом перестал казаться безопасной гаванью, которой я его вообразила.
– Брон, где ты?
С топотом сбежав по ступенькам заднего крыльца, я помчалась по кирпичной дорожке мимо запущенных гортензий, между двумя рядами переросших гранатовых деревьев и мушмулы. Скамейка под палисандром пустовала.
Я изо всех сил прислушивалась, мне мешал бешеный стук сердца, отдававшийся в ушах.
Поначалу моему уху, привыкшему к городскому шуму, тишина показалась абсолютной. Но вскоре мне открылась целая симфония звуков: пели цикады, бормотали в цветах пчелы, резко вскрикивали и трещали в кронах деревьев какаду. Мириады птиц самых разных видов насвистывали из невидимых укромных мест… и под всем этим, как басовая нота в сложной оркестровой пьесе, звучал низкий гортанный клич лягушки-быка.
Сквозь шум я вспомнила слова Бронвен.
«Если кто-то из нас умрет, другая останется одна».
– Бронвен!
По-прежнему никакого ответа. Паника охватила меня, до помрачения сознания. Я стремительно побежала вниз по холму, пригнулась, прорываясь сквозь садовую арку, увенчанную буйным париком из жасмина. Земля под ногами была голой и сухой. Непроходимая стена ежевичных кустов душила кривые гревиллеи и каллистемоны.
