Величество». Николай II якобы совершенно спокойно заметил: «Вот видите, как все просто. А я все думаю, почему же Пётр Аркадьевич таким тоном разговаривает со мной, предъявляет ультиматум: если я не введу земства в западных губерниях, то он намерен выйти в отставку. Требует распустить Государственную думу и Государственный совет, отказавшихся утвердить его предложения. Неужели он действительно думает об усилении своей власти? А мне не везет на премьер-министров. Витте оказался больше француз, чем русский, Столыпин больше англичанин, к тому же и сторонник конституционной монархии»{337}.
Для того чтобы понять, могла ли в действительности быть подобная сцена, следует обратиться к инциденту с западными земствами. Но перед этим необходимо сказать два слова о политических взглядах Столыпина, его личности. Столыпин, несмотря на свой реформаторский настрой, всегда называл себя сторонником Самодержавия. Выступая в Государственной думе 1 июня 1907 г., он заявил: «Историческая Самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности»{338}. 16 ноября 1907 г., снова в Государственной думе, Столыпин отметил, что «Верховная власть является хранительницей идеи русского государства, она олицетворяет собой ее силу и цельность, и если быть России, то лишь при условии всех сынов ее охранять, оберегать эту Власть, сковавшую Россию и оберегавшую ее от распада»{339}. У Столыпина, как и у всякого человека, а в особенности человека талантливого, конечно, было много недостатков. Но таких качеств, как лицемерие, цинизм и двурушничество, за ним не водилось. Виленский губернатор Д. Н. Любимов вспоминал: «О Столыпине у меня сохранилась память как о человеке властном, очень самоуверенном, иногда даже заносчивом, но необыкновенно чистом и прямом, никогда не преследующем какие бы то ни было личные интересы»{340}. Столыпин всегда говорил что думал, иногда даже в ущерб самому себе. Если он утверждал, что считает Самодержавие «драгоценнейшим достоянием», то именно так он и думал, и ни о каких «английских конституционных монархиях» не мечтал. К тому же при всей своей верноподданности Петр Аркадьевич не раз вступал с Государем в споры, иногда довольно жаркие, так что Николаю II приходилось его ставить на место. Д. Струков отмечает: «Столыпина действительно иногда “заносило”: чрезвычайная увлеченность работой делала его резким и категоричным даже в разговоре с Императором»{341}. Великая Княгиня Ольга Александровна вспоминала: «Прекрасно помню, как Ники однажды сказал мне: “Иногда Столыпин начинает своевольничать, что меня раздражает, однако так продолжается недолго. Он лучший председатель Совета министров, какой у меня когда-либо был”»{342}.
Так что, в отличие от сочинений Джанибекяна, Столыпину незачем было бояться того, что Государь «выгонит его как лакея», так как глава Правительства в пылу отстаивания своей позиции не раз сам просил об отставке. Первым поводом для
Там же. С. 198–199.
Столыпин П.А. Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. С. 35.
Там же. С. 38.
П.А. Столыпин глазами современников. С. 60.
Струков Д. Указ. соч. С. 215.
Воррес Й. Указ. соч. С. 298.
