погрузка на «Андрее Первозванном» была закончена, было приказано собраться команде для объявления полученных телеграмм. Я останавливаюсь на «Андрее», так как именно с этого корабля начались волнения во флоте, перебросившиеся затем на другие суда флота. Утром на корабль вернулось несколько отпускных матросов, а с ними вместе двое переодетых матросами рабочих с завода «Сокол», отличавшегося особой революционностью. Даже среди инженеров завода были лица, в свое время высланные за границу за свои политические убеждения. Рабочие эти были Голованов (Андрей)[6] и Комаров (оба из местных уроженцев). Никто из команды, за исключением отдельных личностей, ничего не знал. К высшему начальству обратиться не смели, а ближайшее само ничего не знало. До прихода агитаторов, нам думается, что едва ли и корабельная социал-демократическая ячейка что-либо понимала и правильно уясняла себе сущность происходивших событий. Агитаторы начали с того, что стали разжигать среди команды недовольство офицерским составом за утайку тех телеграмм и приказов, которые якобы давно подлежат оглашению.
В вышедшей 10 лет назад книге Г. Графа «На «Новике»[7] события, произошедшие на «Андрее», рассказаны самим командиром корабля, капитаном 1-го ранга Гадцом, и положены не совсем так, как они были на самом деле, что и естественно. Он многое в тот момент пережил и не мог воспроизвести цельности всей картины, представлявшейся яснее лицам, наблюдавшим за развитием бунта со стороны. Когда команда «Андрея» была собрана, то поднявшийся на палубу старший офицер, капитан 2-го ранга Лодыженский прочел уже отпечатанный бюллетень, ограничивавшийся в общем, воззванием Государственной думы.
Заметив по лицам собранных матросов, что они ждали большего, старший офицер добавил, что получена еще одна телеграмма, и вскоре принес уже упомянутую мною телеграмму адмирала Непенина… Команду было приказано распустить. Стоявший тут же телеграфист сказал матросам, что капитан 2-го ранга Лодыженский прочитал не все телеграммы, и рассказал про отречение государя императора. Команда заволновалась. Какой-то смуглый матрос, подойдя к борту, стал зычным голосом вызывать стоявшую рядом «Славу», а появившиеся на мостике сигнальщики начали семафорить.
Вахтенным начальником в этот день был лейтенант Бубнов (Геннадий Александрович), незаменимый в бою по знаниям, опытности и хладнокровности артиллерийский офицер, редкий по нравственным качествам человек.
Выбежав на палубу, он спросил: «Почему семафорят? Кто разрешил?» И не дожидаясь ответа, приказал вахтенному отвести ближайших и, по его мнению, вероятно, наиболее виновных людей к старшему офицеру, куда вслед за ними и сам направился.
Старший офицер, уже успевший разобраться в настроении команды, сейчас же отпустил обоих матросов и этим, несомненно, спас себе жизнь.
После ухода вниз лейтенанта Бубнова на палубе раздались крики, призывавшие команду к разгрому арсенала. Вне всякого сомнения
Здесь и далее в оригинале некоторые имена и инициалы даются в скобках.
Имеется в виду:
