Андреевича).
– Вы уж извините, Тюльпанов, – скороговоркой произнес Фандорин, распахивая дверцу, – но отпустить вас пока что не могу. После набросаю пару строк для п-полковника. Только с «бузой» сначала разберусь.
Анисий вылез следом за Эрастом Петровичем, вошел в мраморный чертог, но тут поотстал – заробел, увидев важного швейцара с золоченой булавой. Ужасно тут испугался Тюльпанов унижения – что оставит его господин Фандорин топтаться внизу лестницы, будто собачонку какую. Но преодолел гордыню и приготовился надворного советника простить: а как человечка в этакой шинели и картузе с треснутым козырьком в губернаторские апартаменты приведешь?
– Вы что застряли? – нетерпеливо обернулся Эраст Петрович, уже достигший середины лестницы. – Не отставать. Видите, какая чертовщина тут творится.
Только теперь до Анисия дошло, что в губернаторском доме и в самом деле происходит что-то из ряда вон выходящее. И вид у сановного швейцара, если приглядеться, был не столько важный, сколько растерянный. Какие-то расторопные мужички вносили с улицы в вестибюль сундуки, коробки, ящики с иностранными буквами. Переезд что ли какой?
Тюльпанов вприпрыжку догнал надворного советника и постарался держаться от него не далее как в двух шагах, для чего временами приходилось несолидно рысить, потому что шаг у его высокоблагородия был широкий и быстрый.
Ох, красиво было в губернаторской резиденции! Почти как в храме Божьем: разноцветные (может, порфирные?) колонны, парчовые портьеры, статуи греческих богинь. А люстры! А картины в золотых рамах! А зеркальный паркет с инкрустацией!
Анисий оглянулся на паркет и вдруг увидел, что от его позорных штиблет на чудесном полу остаются мокрые и грязные следы. Господи, хоть бы не увидел никто.
В просторной зале, где не было ни души, а вдоль стен стояли кресла, надворный советник сказал:
– Посидите тут. И п-папку подержите.
Сам же направился к высоким, раззолоченным дверям, но те вдруг сами распахнулись ему навстречу. Поначалу выплеснуло гомоном разгоряченных голосов, а потом в залу вышли четверо: статный генерал, долговязый господин нерусского вида в клетчатом пальто с пелериной, тощий лысый старик с преогромными бакенбардами и очкастый чиновник в вицмундире.
В генерале Анисий признал самого князя Долгорукого и, вострепетав, вытянулся в струнку.
Вблизи его сиятельство оказался не так молодцеват и свеж, как ежели из толпы смотреть: лицо все в глубоченных морщинах, кудри противоестественно пышны, а длинные усы и бакенбарды чересчур каштановы для семидесяти пяти лет.
– Эраст Петрович, вот кстати! – вскричал губернатор. – Он по-французски так коверкает, что ни слова не поймешь, а по-нашему вообще ни бельмеса. Вы английский знаете, так растолкуйте мне, чего он от меня хочет! И как только его впустили! Битый час с ним объясняюсь, и все попусту!
– Ваше высокопревосходительство, как же его не впустишь, когда он лорд и к вам вхож! – видно, уже
