же я себе утробу! Да вы тут уже начинайте свои беседы вести, а я пойду и сам всё прикажу Устину. Заодно и спрошу у него, где отведённые мне покои. А завтра утречком встретимся, да и поеду я ко двору государеву. Нельзя упускать никаких новостей, сам знаешь, Светозар Алексеевич, – тяжело пыхтя, поднялся из-за стола боярин Саврасов.
– Всем ли ты доволен, Лука Дементьевич? – спросил напоследок боярин Скобелев. – Если какие просьбы, то вели Устину. Он всё исполнит.
– Да, всем. И спросить ещё хотел – погребение дочери твоей завтра?
– Завтра, Лука Дементьевич, завтра. Устин уже всем распорядился. В Лавре под папертью похороним Богданушку. А сейчас она уже в часовенке. Матушка и братья её ночь там бдеть будут. Я и сам пойду туда же после разговора со скоморохом, – вздохнул боярин Скобелев. – Иди отдыхать, Лука Дементьевич. Утром увидимся.
Дверь за боярином Саврасовым закрылась, и боярин Скобелев остался наедине с Ратмиром.
Последний сделал глоток вина из серебряного кубка и, глядя, не мигая в глаза боярину Скобелеву, тихо спросил:
– Расскажи мне боярин про свою дочь. Расскажи всё, что тебе хотелось бы о ней рассказать.
Неожиданно для себя боярин Скобелев только сейчас окончательно осознал, что его дочери больше нет. До этого момента он бессознательно всё отгонял от себя эту чудовищную мысль и старался не думать о случившемся. Старался спрятаться от неё в череде событий сегодняшнего дня. Но, оставшись сейчас один на один с этим странным скоморохом, он вдруг почувствовал пронзительную тоску и боль от осознания того, что, действительно, больше никогда уже не услышит серебряный голосок единственной дочери, не увидит её прозрачных, светящихся радостью глаз. Светозар Алексеевич быстро прикрыл лицо огромными ладонями, и его плечи затряслись от сдавленных рыданий. Ратмир сидел напротив и молча, смотрел, как рыдает убитый горем этот грозный, огромный боярин.
На лице скомороха не шевельнулся ни один мускул. Он ждал…
Наконец боярин стал успокаиваться и, шумно сморкаясь в материю, взятую со скамьи, тихим голосом попросил Ратмира:
– Не говори никому о том, что видел сейчас.
– Не вижу ничего постыдного в слезах по убитой дочери. Но раз просишь – то, конечно, никому не скажу. Сколько лет было твоей дочери? И есть ли у тебя ещё дети, боярин?
– Есть у меня ещё два сына – Тимофей и Матвей. Они намного старше моей дочери… После их рождения Бог долго не давал нам деток, а жена моя Матрёнушка очень хотела дочку. И мы много лет ездили с ней по святым местам и молили даровать нам девочку. Потому и назвали её Богданушкой, как только она родилась. В этом году четырнадцать годков должно было исполниться, – судорожно вздохнул боярин Скобелев.
– Самый возраст, – кивнул Ратмир. – Сватался ли уже к ней кто-нибудь?
– Сватов ещё никто не присылал. Но среди бояр уже несколько человек спрашивали меня – не хочу ли я породниться с ними, обручив наших детей.
– Водил ли ты, боярин, уже свою
