но несомненно, что его «Екатеринодар» представляется нам сейчас определенно азартной игрой. Либо «поднять кубанское войско»[87], либо роспуск Добровольческой армии в Кавказских горах…
По-видимому, мнение генерала Алексеева верно отражало настроение некоторых верхов Добровольческой армии. Выжидательная позиция генералов Корнилова, Лукомского и походного атамана донцов казалась им слишком бледной по сравнению со стратегией «ва-банк», как это ни удивительно, олицетворявшейся Алексеевым. Не было ли в этом парадоксе отражения изменения масштабов, в которых приходилось действовать бывшему Верховному главнокомандующему Русской армией? Оперируя с начала мировой войны лишь группами армий и всеми вооруженными силами России, генерал Алексеев в Ольгинской оперировал отрядом, едва превышавшим по численности пехотный полк состава военного времени. Не было ли в этом изменении масштабов и искажения оперативной перспективы? Перейдя сразу с командования полуторастами дивизиями на командование полком, не слишком ли склонен был генерал Алексеев прислушиваться к мнениям тех кругов Добровольческой армии, кругозор которых и в течение большей части мировой войны ограничивался полком или в крайнем случае дивизией? Спустившись сразу с верхнего этажа оперативной работы на нижние ступени оперативной лестницы, не слишком ли генерал Алексеев верил в то, что их психология всегда верно отражает возможности и правильно ставит цели в этом незнакомом ему по предыдущей работе масштабе?
Перейдя 4 марта в ст. Егорлыкскую, Добровольческая армия двинулась в свой первый Кубанский поход.
В этот же день в Бресте советская делегация в составе Сокольникова, Карахана и Чичерина, не возражая ни по одному пункту, целиком подписалась под продиктованными Центральными державами условиями Брестского мира. Несмотря, однако, на решение ЦК Коммунистической партии, отношение коммунистов к Брестскому миру было далеко не единодушным.
Обращение к немцам, принятое большинством одного голоса, принятие германских условий даже меньшинством голосов (лишь благодаря воздержавшимся) и в то же время согласие на помощь союзников опять-таки большинством лишь одного голоса определенно указывали на раскол в среде коммунистов, созданный отношением к Бресту.
Наскоро созванные для обязательной в двухнедельный срок ратификации Брестского мира съезд Коммунистической партии и 4-й съезд Советов (6 и 15 марта 1918 г.) одобрили политику ЦК лишь 28 голосами против 12 (съезд партии) и 784 против 261 при 115 воздержавшихся (съезд Советов)[88]. Добрая треть голосов на обоих съездах протестовала против Бреста. Особенно горячо восставали союзники большевиков по октябрьскому перевороту – левые эсеры. Особенно рьяно протестовал на съезде представитель левых эсеров Камков (настоящая фамилия Кац), и результат голосования привел к выходу левых эсеров из состава советского правительства.
Проведенная
Приводимые генералом Лукомским (т. II, с. 10) слова генерала Алексеева на заседании в Ольгинской с походным атаманом Поповым.
