здесь. Нужно закончить с машиной.
Я окинула взглядом гараж: инструменты лежали нетронутые, там же, где я их сложила.
–Расскажи мне о дяде. – Попросила я.
–Что именно?
–Как и за что он умер.
–Нет.
–Почему?
–Я уже объясняла: тебе незачем это знать, и я не хочу об этом говорить.
–Тогда давай поговорим о том, на что человек готов ради денег.
Настя помолчала, немного напрягшись.
–Бабуля уже проинформировала?
–Нет, мама. Я не до конца ей верю.
–Верь во что хочешь, Маш, мне плевать.
–У дяди действительно были триста пятьдесят тысяч?
Сестра перевела на меня безразличный, усталый взгляд.
–Триста сорок семь.
Внутри меня что-то оборвалось: надежда, что Настя оспорит мать, растаяла.
–И ты их украла?
–Нет. Я сначала зарубила его, а уже потом прихватила деньги. У трупа украсть нельзя.
–Неужели это правда? Я так надеялась, что мама солгала!
–Она вообще редко врёт, так что можешь ей верить.
–Как ты могла?
–Это было непросто. Топор тяжёлый, да и череп твёрдый.
–Какая же ты сука, Настя!
–Знаю. Я тебя предупреждала. Это ты с какого-то лешего решила, что я благородная дева-воин. А я себя не приукрашивала. Вини в своём разочаровании собственную слишком бурную фантазию.
–И на что хотела потратить деньги, добытые тяжким трудом?
–На что хотела, на то не получилось.
–Нас тоже зарубишь? Деньги хранятся в банке, увы, но если продашь мои и мамины украшения – сможешь купить несколько ящиков бухла.
–Не прибедняйся – ваши украшения стоят куда больше. На целую фуру хватит.
–Теперь я понимаю маму и бабушку. Мне мерзко от того, что мы одной крови.
Я быстро вернулась в свою комнату. Как только закрыла дверь, из глаз полились слёзы. Настя попала в точку, меня действительно постигло ужасное разочарование. Я довольно быстро смогла перестать плакать, но заснуть не удавалось. То и дело я приподнималась на кровати и через окно смотрела на качающийся над воротами гаража, фонарь. Эта ночь выдалась особенно холодной, вполне сошла бы за январскую. Я мёрзла в нагретой комнате, под толстым одеялом. Не представляю, как Настя, должно быть, закоченела. Зарождающуюся жалость я сразу же душила картинками, в которых сестра врывается в дом ни в чём неповинного человека, своего родного дяди, и обрушивается на него градом ударов топора. Он кричит, хрипит, а она продолжает ожесточённо вдалбливать острие в его голову, не обращая внимания на брызги крови, обагряющие пол, стены и её саму. После долгой борьбы с эмоциями, справедливость всё же одержала победу, и появляющееся острое чувство жалости к сестре исчезло.
Я заснула лишь
