по-осеннему солнце. Девушки вежливо кивнули мне и спустились в каюту. Решив, что моя работа начинается с того момента, как я поднялась на борт, я последовала за сестрами. Но оказалось, что девушки вовсе не горят желанием меня видеть. Рядом с просторным салоном у девочек была своя каюта – комфортабельная, но небольшая. Одна из близняшек – кажется, это была Лиза – вежливо сообщила, что у них болит голова. Так и сказала: «У нас головная боль». Как будто голова у них была одна на двоих. Я не стала настаивать – у нас еще будет время познакомиться поближе. В конце концов, на борту яхты девушки в безопасности. Поэтому я вернулась на палубу.
Аркадий Станиславович уже утратил интерес к судоходству, вернул руль белокурому Алексу и теперь сидел в шезлонге, потягивая лимонад. Горенштейн указал мне на второе полотняное кресло. Пришлось сесть.
– Как вам мои девочки? – спросил миллионер таким тоном, как будто лично родил на свет обеих.
– Для девушек, перенесших такое потрясение, выглядят поразительно уравновешенными, – честно ответила я.
– Да, на долю бедных близнецов выпало много испытаний, – горько произнес Аркадий. – Вы ведь знаете, что произошло в нашей семье шесть лет назад?
Разумеется, я знала. В Тарасове не было ни единого человека, который бы не был в курсе страшной трагедии, случившейся в этой семье.
Шесть лет назад главой клана Горенштейн был вовсе не Аркадий Станиславович, а его старший брат Борис. Неизвестно, кому перешел дорогу удачливый бизнесмен, но, видимо, кто-то пожелал ему смерти. Вероятно, причина для ненависти была основательная, потому что враг Горенштейна не стал нанимать киллера, убивающего одной пулей из снайперки с расстояния в километр. Нет, все было куда страшнее. Автомобиль, в котором ехали бизнесмен с женой Татьяной и двумя дочерьми-близнецами, взлетел на воздух. Борис и его супруга погибли на месте. Девочки уцелели каким-то чудом – видимо, они были не пристегнуты, и взрывной волной их выбросило в окно.
Двенадцатилетние близнецы остались сиротами. С того страшного дня заботу о девочках взял на себя их дядя.
– Очень сочувствую бедным девушкам, – вполне искренне сказала я.
– Мы с Анной постарались сделать все возможное, чтобы загладить последствия трагедии. Не знаю, насколько нам это удалось, – вдохнул Аркадий Станиславович. – Анна – это моя супруга. Еще с нами проживает мой взрослый сын Вадим. Он почти ровесник моим девочкам.
Мне показалось, или, когда миллионер заговорил о собственном сыне, его голос звучал прохладно – ничего похожего на то обожание, которое слышалось всякий раз, когда речь заходила о близняшках.
Я уже заметила, что Аркадий Горенштейн не умел долго задерживать внимание на чем-то одном. Вот только что он грустил, вспоминая о трагедии, унесшей жизнь его брата и невестки. Миг – и мужчина уже отвлекся, с видом собственника принялся указывать мне на красоты местной природы.
– Смотрите, вон уже видно Семирадово, –
