потом кружусь по комнате, представляя себя Золушкой. Какая была и какая стала!
Мама уже поругивала меня – поздно приехали, а коза не загнана. Но никак с платьем не расстаться. Решила в новом пойти, ведь не испачкаю его, да и на улице посмотрят, какое у меня платье. Пошла. А надо было переходить канаву, которая тянулась из кузницы, где ремонтировали тогда трактора, комбайны… все масла и грязь сливали в эту канаву, а чтоб никто не упал в нее, в конце ее сделали мостик. Но мы никогда не доходили до конца канавы – всегда перепрыгивали через нее. Сейчас вот думаю, зачем так далеко мостик был – перекинули бы две доски и готово.
– Бабушка, – нетерпеливо перебил внук, – а дальше-то что было?
Ну вот значит, перепрыгнула я тогда, как обычно, канаву. Вынула колышек, обмотала его веревкой, чтоб покороче был, и обратным путем к канаве. Коза – прыг через нее и меня потянула рывком – веревка-то короткая была. А я не успела. И в эту канаву. Поднимаюсь… Течет с моего платья зловещая зеленая жижа. Только клочок белый от платья…
– И попало тебе, – пожалел бабушку Федя.
– Этого почему-то не помню. Наверное. Бабушка задумчиво вздохнула. Видишь, как иногда Господь нас воспитывает. И правильно – не хвались. И слава Богу за все.
Тяжкий грех
– Бабушка, – как-то спросил Федя, – ты мне когда-то обещала рассказать про твой самый главный грех.
Бабушка сидела в своем любимом стареньком кресле, довязывая внуку второй носок. Спицы как будто играли быстрым блеском в ее руках.
– Разве я тебе такое обещала? – она поглядела на него удивленно.
– Конечно. Я запомнил и все ждал, когда ты расскажешь.
Бабушка на время отложила вязание. Внимательно посмотрела на внука.
– Только вот я не знаю, можно ли тебе рассказывать такое. Тебе подрасти еще надо.
– Расскажи, пожалуйста, – умоляюще глядел на нее Федя. – Это же ведь не совсем страшно? Должен же и я, наверное, когда-то узнать грехи большие?
Бабушка внимательно смотрела на внука, мучимая вопросом – стоит или нет.
– Это считается большим грехом, Феденька, что когда-то сотворила я.
Но, Федя, казалось, еще больше разгорелся:
– Бабушка, а вдруг и я когда-нибудь совершу такой грех? А может тебе неудобно его рассказывать? – бабушка как будто немного очнулась. Подумала. Глубоко вздохнула.
– Ну, хорошо, слушай. Она снова взяла спицы и зачем-то опять долго разглядывала их.
Училась я тогда в интернате, в пятом классе. В семье у нас было четверо детей, а мама одна. Особых подруг у меня не было, вероятно одевалась я бедновато, была тихая. Училась тоже не очень хорошо. Особенно по математике. Все бы было и ничего, но надо так случиться, что мне понравился один мальчик. Он сидел за мной по парте. Парты – это небольшие наклонные деревянные столы на двоих учеников, в середине, в отверстие, воткнуты были чернильницы. Мы писали не как сейчас, а перышками. Когда
