Бабай был совсем плох, четыре часа назад он получил в живот заряд плазмы, который прожег костюм и нанес ему серьезную рану. Несмотря ни на что, я старался вытащить его к своим, он не просто был моим напарником, он научил меня всему, что я знаю. Взял тогда еще совсем зеленого бойца под свою опеку и не раз вытягивал из разных адских ситуаций. Сейчас помощь была нужна ему, и несмотря ни на что, я его вытащу.
– Сокол… – Прерывисто начал он.
– Не волнуйся, Бабай, еще часа три, максимум четыре, и дотащу тебя до наших…
– Помолчи… тяжело… говорить… – Оборвал он меня, с трудом выдавливая каждое слово. – Больше… не могу… терпеть… со мной… не выйдешь… – Помолчав с минуту, он перевел дыхание и продолжил. – Информацию… нужно… доставить… ты знаешь… правила… помоги… сам… не смогу…
После этих слов, с тихим шипением, шейные пластины отсоединились от шлема и съехали вниз, давая возможность снять шлем. Сейчас не надо было снимать шлем, он просил совсем другого, но я не мог решиться. Да, я понимал важность информации, оказавшейся у нас на руках, и да, я знал это чертово правило разведки, написанное тоннами крови. Но не мог. Это ведь был Бабай! Который был мне как отец.
– Не тяни… Прошу…
И я решился! Достав нож, я всадил его в открытое горло, рассекая гортань и перерубая шейные позвонки. Быстрая смерть, вот о чем меня просил Бабай. Это только в романтических рассказах, разведка своих не бросает и так далее, но в реальной жизни все выглядит совершенно по-другому.
– Спи старый друг, такие как ты, не умирают, они просто возвращаются на небо для перегруппировки.
С огромным камнем на сердце, я развернулся и пополз на точку встречи с группой эвакуации. Через пять минут позади меня раздался небольшой взрыв, это сработала система ликвидации, вшитая в наши костюмы, которая в случае смерти срабатывает по таймеру, при условии, что в зоне поражения не осталось дружественных целей. Потом, когда я вернулся на базу, я начал пить. Много. Почти неделю не просыхал, но даже командир части молчал, когда я попадался ему на глаза, еле держась на ногах. Через месяц пришел наградной лист на Бабая. Его удостоили хрустальной звезды, посмертно.
Глава шестая: Бывало и хуже
Очнулся я, к своему удивлению, все в той же комнате, от дикого голода и жажды. Поврежденные конечности ныли болью и плохо слушались. Окинув взглядом интерфейс, я обнаружил, что значение жизни замерло на четырнадцати единицах, а вот жажда и голод были заполнены полностью, а шкала усталости замерла на половине, и прям на глазах, пополнилась еще на единицу. Включив фонарь, подтянул к себе здоровой рукой рюкзак, который почти выпотрошенный валялся рядом, выдернул паек и набросился на него, глотая куски, практически не жуя. Утолив первый голод и влив в себя почти целую флягу воды, почувствовал облегчение и начал осматриваться. Я почти весь был в кровоостанавливающем порошке и, судя по
