баритоном: «Три гран-при, 22 медали, холодильник и путёвка в Сибирь!»
Оба хохочут. Звонкий, заразительный смех. «Канапе, мадам?», – Володя протягивает печенюшку с крохотным кусочком колбасы. «Не правда ли, чудесный канапе? Примите, от всего сердца!»
Стогов доверительно рассказывает мне:
– Пошли мы напоследок в ресторан. Отметить командировку как положено. Сидим, выпиваем. А за соседним столиком – бобёр со страховым агентом (блондинкой).
– А как вы узнали, что она – страховой агент?
– Боже мой, мадам, вы поразительно наивны для своих лет! Она страхует его от главных мужских неудач! А между столиками ходит хлюпик, рядом с ним – мужичонка со скрипочкой. Бобёр подозвал хлюпика: «Спой!» Ну, тот и завёл. А голосишка слабенький, не тянет. Мы с Юрой не смогли стерпеть надругательства над искусством. Как грянули: «Дорогой длинною да ночкой лунною…»
Он прерывает рассказ, и оба поют. Особенно жалостливо и дружно у них получается запев:
В даль родную новыми путями
Нам отныне ехать суждено,
Ехали на тройке с бубенцами
Да теперь проехали давно!..
Они поют со слезой, с чувством, как будто действительно жизнь их кончена. Даже страшно становится.
– Ну вот, мы допели, бобёр вскочил, схватился за сердце, стал кричать: «Ещё! Озолочу!..» А мы ему: извини, друг, за деньги не поём, только для души.
– А где вы так здорово петь научились?
– Я бы вам, мадам, рассказал про свои университеты, но это долго и скучно. Тем более, что наши дипломы – зрелище не для ваших чистых глаз… Правда, Боб?
Юра кивает.
– А если бы нам сейчас рояль?!
Юра изображает игру на фортепиано, лицо его вдохновенно. Стогов переходит на речетатив и с ходу читает монолог Гамлета «Быть или не быть, таков вопрос». Слова «Офелия, в твоих молитвах, нимфа, да вспомнятся мои грехи», он произносит, протягивая ко мне руки.
Я смеюсь.
– Перевод Лозинского, между прочим, – важничает Стогов. – Что касается хвалёного Пастернака, у него есть строка «Жизнь прожить, не поле перейти». Юра, ответь, это что, Гамлет? Это – принц?!
– Нет, это дехканин. Давай споём.
На этот раз звучит известный бард.
– Хорошая песня, – вздыхает после исполнения Стогов. – Но бард… Тот ли он, за кого себя выдаёт?
– Сдулся он, – грустно замечает Юра. – Если бы не дама, я бы сказал о нем более определенно.
Две пустые бутылки из-под ликёра уже валяются под столом.
– А теперь, не худо было бы спеть, Боб, что-нибудь для поднятия духа, – замечает Стогов.
Минутная заминка. И вот уже они поют «Прощайте, скалистые горы…» Про то, как они вышли в открытое море, как плещут волны на борт корабля и что сил хватит, чтобы сразиться с врагом. И что они непременно вернутся домой с победой, и что «я знаю, друзья, что не жить мне без моря…» Песня начинается проникновенно, а заканчивается ожесточенно и горько.
Они
