не ответил. Вряд ли он вообще слышал вопрос. Его покрытое татуировками лицо выражало лишь решимость и гнев. Не с таким лицом он обычно встречал Легион.
Машина остановилась, и все высыпали наружу. Обжигающий солнечный свет обрушился на его тело, футболка и джинсы моментально промокли от пота. О, боги, неужели в аду так же жарко?
Выбравшись из машины, маленькая гарпия отошла в сторону, обхватив себя тонкими руками, ее глаза были расширены, лицо побледнело. Сабин следил за каждым ее движением. Он не оторвал от нее взгляда, даже когда сумка, которую он выдернул из багажника, упала ему на ногу.
Как столь свирепое существо, как гарпия, может быть таким робким и пугливым? Это было невозможно, немыслимо. Словно две части от двух разных головоломок, сложенные вместе, – вот на что была похожа Гвен, и Парис вдруг подумал, что, пожалуй, прежде, чем сажать в машину, ей стоило бы завязать глаза.
Запоздалая мысль. Впрочем, они ведь всегда могут вырезать ей язык, чтобы она не болтала, предположил он. Или отрезать руки, чтобы она не могла писать и жестикулировать.
Кто же ты такая?
До встречи с Сиенной он первым бросился бы на защиту женщины. Теперь все иначе. То, что он – пусть даже мысленно – хотел причинить ей вред, должно было заставить его устыдиться. Вместо этого он сердился на себя за то, что не позаботился о безопасности своих друзей. Все возможные угрозы должны быть устранены. Много лет остальные воины пытались убедить его в этом, но он был непреклонен. Сейчас он наконец понял.
Впрочем, сейчас уже поздно было об этом думать. Сабин не позволит дотронуться до нее даже пальцем. Парень пропал. Даже в прошлом, до того, как между группой Люсьена и воинами Сабина пролегла пропасть, Парис не видел своего друга до такой степени увлеченным женщиной. Ничего хорошего в этом нет. Если робость и неуверенность девушки не игра, Сабин уничтожит ее, постепенно подорвав самооценку.
Мэддокс выбрался из второго внедорожника, Парис заметил лишь темный силуэт. Одержимый демоном Насилия бросился к дому, не потрудившись даже забрать свою сумку. Дверь распахнулась, и на крыльцо, смеясь и плача одновременно, выбежала его беременная женщина. Эшлин бросилась в его объятия, и он закружил ее, прижав к себе. Мгновение спустя они уже слились в жарком поцелуе.
Сложно было представить свирепого, неукротимого Мэддокса в роли отца – даже если учесть, что ребенок, как и все Владыки, будет наполовину демоном.
Затем появилась Даника, она замерла на пороге и обвела взглядом воинов, пытаясь отыскать среди них Рейеса. Заметив его, прелестная блондинка взвизгнула от радости. Для Рейеса этот крик был подобен брачному зову; стиснув кинжал, он направился к своей возлюбленной.
Одержимый демоном Боли, Рейес не мог испытать наслаждение без физических страданий. До встречи с Даникой воину приходилось резать себя сутки напролет, просто чтобы выжить. Во время пребывания в Каире он не нанес себе ни одного увечья. По его
