этих разных словечек. Да, они страшные болтуны. Эй! За мордой следи, радость моя. Снова забылась? Ну, с кем дело приходится иметь!
– Тихо! Я уже исправляюсь.
– Одни обещания. Устал я, Катюня, с тобой. Не знаю, сколько еще выдержу.
– Нечего голову задирать. Хоть ты и стал таким важным… при всем твоем открывшемся разуме, конечно, но хвостом виляешь по-прежнему, когда расположен к кому-то. Я поэтому точно знаю, что на меня ничуть не сердишься.
– Да?!! – Он подпрыгнул на месте и закрутился волчком, желая рассмотреть, а потом и достать зубами свой хвост. – Надо же! Анахронизм проклятый!
– Кем ты себя возомнил? – Я еле сдерживалась от смеха, поэтому и отвернулась от него в сторону, чтобы совладать с эмоциями. – Остановись, Отти! Возьми себя в лапы.
– Ты права. Не к морде мне такое вытворять. Теперь ты меня извини, Катерина. Или так: мы квиты. Ты была несдержанной, я…
– Конечно, конечно. Все забыто. Идет?
– О, смотри! Пришли. Ура! Сейчас нас покормят.
– Сможем ли мы съесть то, что у них тут принято употреблять в пищу? Ты видел их растения?
– Я траву и листья жевать не приучен. Кстати, тобою же. Мне бы мясца.
– А вот с этим… могут быть трудности. – Я глубоко задумалась. – Мне даже птичка здесь на глаза не попалась. Даже червячок. В той ямке, например, что ты выкопал в их бурой землице. А тебе?
– Мне тоже. – И в голосе пса слышалась теперь настороженность. – Неужели все обстоит так плохо для нас?
– Сейчас увидим. И еще. Ты уверен, что они станут нас сейчас кормить? А не дадут, к примеру, что-то вроде мыла, чтобы мы вымыли перед едой лапы. Тьфу! Руки!
– В этом положись на меня. Я смогу войти в контакт и разговорить эту леди.
– Ух, ты! Настроен однозначно решительно. Леди!
– Еще бы! Я всегда серьезен, если дело касается жрачки. О, сори! Если дело касается моего питания.
– Вынуждена тебе довериться. А ведь знаю про тебя такое!..
– На что ты намекаешь? И этот твой взгляд на меня! Вспомнила, что я иногда вылизываюсь?
– О, о! Только не это!
– Что подбираю с земли чужие объедки? Нет? Не поэтому ты снова сморщилась? А что? Припомнила, как сглодал твой любимый туфель? Так это было из ревности! Нечего приводить в наш дом всяких уродов.
– Что значит всяких и уродов?!
– Ого! Ожила! А говорила, что не сможешь адаптироваться. Ничего времени не прошло, как стала способна на возмущение. Как это у тебя всегда было быстро. Придешь, бывало, домой со службы вся такая веселая. «Отти!» – кричишь, и вся сплошная нежность. А потом заметишь, что ножка у табурета, к примеру, погрызана, и сразу хватать меня за загривок. Права ли ты была, Катюха?!
– Конечно, права! Тебе уже полтора года, а ты…
– Остановись! – Он крикнул, а я буквально замерла на месте. – Тебе предлагают присесть.
– Куда? Я не вижу ничего подходящего. Совершенно пустая комната. И, о черт, опять эти бело-серые прямоугольники!
