в волшебной сфере, поэтому и достиг своих преклонных лет – маги до его возраста попросту не доживали. Госпожа Гилиар тоже обходилась без чар – хотя, возможно, у неё просто было какое-то своё особое волшебство, для которого пациенту нужно было обязательно сообщить, что он бестолочь и виноват сам. В данном случае она, наверное, была права. Как бы то ни было, благодаря её заботам Алексей выжил, ему даже милостиво пообещали, что до свадьбы заживёт, но вот со швами походить придётся. Несколько дней после происшествия жертва кошачьего нападения являла собой крайне неутешительное зрелище, и Алексею стало немного легче только тогда, когда Базилевса настигло неминуемое отмщение в форме увесистого пинка. После этого они не дружили аж дня четыре, но потом помирились.
Будущим коллегам пришлось наплести что-то о том, что он сдуру ввязался в городе в драку за незнакомую девицу, к которой приставал кто-то пьяный и буйный – потому что скажи он правду, его наверняка засмеяли бы насмерть. Ребята вряд ли так уж поверили в эту байку, но смолчали. Сам порез затянулся даже раньше, чем Алексей начал помышлять о свадьбе, но от него в итоге остался шрам – не на полрожи, конечно, и на том спасибо, но всё равно довольно заметный, в виде вертикальной полосы от подбородка почти до носа, идущей слева через губы. Ладно, чёрт с ним! Так его весьма посредственная физиономия хотя бы приобрела какую-никакую интересность, и Алексей решил считать, что всё к лучшему.
В конечном итоге «Знамение» он сдавал не через две декады, а через три – пока губы не зажили, ему было просто-напросто больно много говорить. Ларс, конечно, успокоил товарища, пообещав, что в случае неудачи Бран отправит его доучивать дальше, вот и всё, но Алексею что-то всё равно было как-то волнительно. Экзамен проходил в неформальной обстановке – один на один, в той самой маленькой гостиной, где будущие волшебники частенько проводили свободное время. Когда Лексий – то есть, тьфу ты, когда Алексей явился, Бран сидел в кресле у камина, задумчиво глядя на страницу лежащей у него на коленях раскрытой книги. Алексей узнал её: «О вечной красоте» Ха’Арди, классическая восточная поэзия. Бран явно был неравнодушен к этому сборнику: ученики то и дело видели, как он проводит с ним вечера или просто бездумно перелистывает страницы, размышляя о чём-то другом…
– Пожалуйста, начинай, если готов, – равнодушно сказал Бран, не поднимая головы.
Алексей собрался с духом, ещё раз восстановил в памяти хронологию событий девятнадцати шаумдорфовских песней и начал. Ну же, давай, ты сможешь. Как магнитофон, главное – говорить и не задумываться, иначе сам себе помешаешь…
Пока он с гулко бьющимся сердцем повествовал о деяниях и войнах короля Гэйнора, Бран читал под зажжённой лампой стихи о любви: совершенно невозмутимо переворачивал страницы, подолгу задерживал взгляд на особенно прекрасных строках и откровенно не обращал никакого внимания на странного парня, который стоял перед ним и в одно лицо изображал вечер поэзии. Чем дальше, тем больше Алексей убеждался, что его вообще не слушают,
