не спрашивала. Я пойду спать, Из. Завтра на пикник еду, со Швец-Нагорными.
– А, точно, я забыла. Глинт замечательный, все сказали.
Едва я легла в постель, по щекам побежали слезы. Я сама себе не признавалась в том, что люблю Дэна, а Изке сказала запросто. Можно ли любить человека, которого ты почти не знаешь, не сказать, что уважаешь, и который уж точно тебе не подходит? Но тогда почему мне так плохо без него? За пару месяцев я почти свыклась со своей болью. Объективно – не так уж это и страшно, жить можно. Только не хочется. Ради чего? Наплакавшись, я сама не заметила, как заснула.
Утро было бодрым: я вскочила, как встрепанная, по звонку будильника, бросилась одеваться. Дома никого не было: куда все подевались? Я вспомнила Изкин принцип: не оставлять на ночь своих парней. Наверное, поехали в клуб. И еще подумалось: как ей удается останавливаться самой и останавливать их … на пределе? Моя подруга точно знает, что хочет выйти замуж девственницей. А по-моему, невинность, скорее психологическое понятие, чем физиологическое. В общем, сложный вопрос. Хорошая новость: я перестала чувствовать себя развратницей. Наверное, когда поняла, что люблю. Так просто. Не было «пожара в душе», каких-то откровений свыше. Я люблю. Люблю. Отчего-то стало легче.
Позвонил Коля, объявил пятиминутную готовность. Хорошо, что я заранее собралась и упаковала продукты. В кладовке нашелся старый рюкзак, очевидно, Андрюхин, его и взяла.
Лизкин избранник, нагруженный большим котелком, с рюкзаком за спиной ждал меня у подъезда. Мы побежали на электричку. Оказалось, вся компания уже там, в лесу, только нас ждут. По дороге у Коли затрезвонил мобильник, парень нервно зашарил по карманам. Оказалось, телефон на дне его огромного рюкзака (зачем? Зачем его туда класть?). Пока доставал, звонки прекратились. Пришлось ускориться: электричка уже подходила.
– А народу много будет? – спросила я, снова начиная чувствовать себя неуютно.
– Человек десять собиралось, человек семь будет, – ответил Коля.
Снова раздался звонок.
Коля поспешно щелкнул крышкой мобильного, сделал серьезное лицо.
– Яволь, штандартенфюрер!
Господи, штандартенфюрер какой-то еще.
– А варум? – следующая реплика.
Я заинтересовалась.
– Ну вот, на одного меньше, – сказал Коля. – Я рассчитывал на Макса.
– Почему штандартенфюрер?
Коля засмеялся.
– Штандартенфюрер фон Штирлиц.
Заметив мой непонимающий взгляд, пояснил.
– Мой приятель. Максим Максимович Исаев. Поняла?
Я тоже засмеялась: бывает же.
– Самое забавное, что Макс реконструктор, занимается ВОВ. Блин, так и знал, что он не пойдет. Это значит: я, плюс Тоха, плюс остальные все девчонки. – Коля покрутил головой в притворном сокрушении.
Мы шли по холодному лесу, замершему в предчувствии сильных морозов. Заря еще не отгорела, небо на востоке полыхало золотым и алым.
