style="font-size:15px;"> Тут меня потрогали за рукав. Я обернулась. Какой-то седой пенсионер в шляпе подмигивал мне и мотал головой в сторону: дескать, давай отойдем. Я подумала, что он хочет предложить мне того же чаю, но в менее ограниченном количестве и за менее ограниченную цену и пошла за ним. Если бы хотел продать занятое им специально место в начале очереди, предложил бы сразу.
Отошли за угол. Подошли к скамейке. Пенсионер поставил на нее свою старую хозяйственную сумку и раскрыл ее. Там были пачки чая. Но, вместо того, чтобы доставать их, этот тип снял шляпу и зачем-то закрыл ею чай.
Сначала я подумала, что он увидел поблизости какую-то опасность для своей торговли, и огляделась. Ничего подозрительного. Потом до меня дошло, что вместе со шляпой он снял седой парик и густые насупленные брови и остался совершенно лысым. Я чуть не упала, и он помог мне сесть на скамейку: это был Анисимов! Лысый, а не стриженый ежиком, и морщин на лице стало гораздо больше, но живой!
Когда схлынула первая сумасшедшая радость, я обиделась. Собственно, как я вдруг поняла, я, оказывается, обиделась на полковника еще раньше – когда он, человек, научивший меня выживать в любой ситуации, добровольно, пусть и оказавшись под очень сильным давлением, ушел из жизни. Это заставило меня усомниться в том, чему он меня учил.
Теперь этот мотив отпал, но появился другой.
– Я вас в гробу видела, полковник! – сказала я.
– Муляж, – отмахнулся он.
– В гробу я вас видала, полковник, – переформулировала я и встала со скамейки, – в белых тапочках. И похоронила, между прочим.
– Сядь, Ринка, – сказал он жестко. – Так было надо.
Я села.
Он тоже сел и все мне рассказал.
Самоубийство Анисимова было грандиозной мистификацией, проделанной для защиты от бывшего начальства, которое осталось им в высшей степени недовольно. Точнее, недовольно не в высшей степени, а вплоть до высшей меры…
Он же только поменял имя и – совсем немного – внешность. Теперь он был полковник в отставке Нисимов. А я еще считала раньше, что полковник не склонен к юмору. Я-то не осмелилась бы взять такую фамилию. Все-таки она слишком смахивает на прежнюю. Назвалась бы Ивановой, как та моя знакомая, леди-детектив. А с другой стороны, фамилия, хоть и получена простым удалением первой буквы, скорее напоминает о Юкио Мисиме, чем о фамилии Анисимов, нет? Юкио Мисима – это тот скандальный японский писатель, который писал всякие гадости, а потом покончил с собой. Только он это сделал на самом деле. А впрочем, кто его знает. Может, живет и наслаждается скандальной славой. Только что это за наслаждение, когда он не может сказать, что слава-то его! Вот нам с полковником никакая слава не нужна. Она вредна для здоровья. Хотя, как телохранитель, я уже широко известна в узких кругах. Но об этом я, кажется, уже сказала? И это уже в новой профессии. Тут некоторая ограниченная определенными рамками слава даже полезна.
После
