ГРУ в их ФБР, – наконец, перешел к делу БГ. – Для этого, однако, надлежало сначала допустить проникновение в ряды нашего ФСБ, а тогда еще КГБ, строго дозированного количества агентов их ЦРУ. Конечно, они должны были оставаться под колпаком. Естественно, не зная об этом. А уж с их подачи наши просачивались бы к ним.
Дело, казалось бы, хорошее.
Но кое-кому, имен называть не буду, уже тогда казалось, что от этой операции тянет нехорошим запашком. Тухлым таким. Подозревали они, что это вообще на самом деле была затея не нашей стороны, а наоборот, хитро поданная от них…
С течением времени эти подозрения не рассеялись, хотя, вроде бы, операция проходила успешно. Все шло по плану. Их агенты у нас, казалось, оставались под колпаком, наши у них под колпак, вроде, не попали…
Но не все концы сходились с концами.
Это можно было, в принципе, списать на неполную информированность подозревавших. Это ведь были не те люди, что планировали операцию. И не те, что ее проводили. Права независимого контроля – бывает и такая вещь – у них тоже не было. Операция задумывалась на самом верху. Задумывалась – если, конечно, ее туда не пропихнули.
Подозревающие не торопились списать не совсем сходящиеся концы на недостаток информации. Но и о своих подозрениях наверх не докладывали. Это можно было сделать, только получив доказательства. Потому что, собственно говоря, официально даже и к информации об этой операции подозревающие не имели доступа… – Он увлекся и говорил теперь быстрее, хотя по-прежнему не отрывал взгляда от бумажки.
Мне стало зябко. Показалось, что в комнате потянуло спертым, сырым и смрадным воздухом склепа. Как будто сюда просочился тухлый запах подозрительной операции. Я опять чихнула, сняла босую ногу с колена и сунула ее в тапок. Теплее не стало. Мурашки по коже продолжали бегать. По полу дуло холодом и сыростью. Я встала и попыталась плотнее прикрыть дверь балкона. Сквозняк не уменьшился, дуло по-прежнему. БГ демонстративно замолчал и неодобрительно взирал на мои манипуляции. Как только я, смирившись, вновь уселась в кресло, постепенно, но неумолимо все больше превращавшееся для меня в зубоврачебное, или даже пыточное, он продолжал:
– Когда наш отдел отправили в стратегический резерв (так он предпочитает называть тот пинок под зад, которым нас наградили за старательную службу), так же поступили и с соседним отделом. Раньше мне всегда казалось, что они занимаются какой-то ерундой, притом несуществующей ерундой. Но теперь и наша деятельность стала, можно сказать, призрачной. – Он невесело засмеялся.
– Я обратил внимание на то, что они тоже, лишившись и крыши, и финансирования, сохранили некое подобие структуры. Это вызвало мое уважение. Я стал иногда подкидывать им информацию, если попадалось что-то по их части – помнишь дело тех доморощенных сатанистов, что собирались в полнолуние на Молочной поляне в лесу на горе над Тарасовым?
Еще бы я о нем не помнила, а вот ты, начальник, мне о нем напомнил
