жалели. Николь ощущала себя обманщицей. Нельзя сказать, что смерть матери не принесла ей боли, но Николь знала точно: после её смерти она могла жить, а вот если бы умерла Марина, тогда бы она выжить не смогла. Первое время она до умопомрачения боялась, что Марина умрёт. Марина была очень страшная – потемневшая, худющая, с чёрными глазами и тёмными провалами вокруг них, молчаливая. Она перестала играть в догонялки с Николь, и когда наступал вечер, она не рассказывала сказки или весёлые истории, а просто обнимала Николь, и они так сидели вместе долго-долго на кровати, пока глаза у Николь не закрывались сами. Николь прижималась к ней, слушая её дыхание и думала: "Слава Богу, Слава Богу". Наверное, это было жестоко и неправильно, но Николь была даже рада, что умерла именно её мать, Алина, а с Мариной всё в порядке или, если и не очень в порядке, но она жива и рядом. Она понимала, что это не хорошо, но ничего не могла с собой поделать и жутко тряслась, если Марина заболевала. Тогда по нескольку раз за ночь тайком прибегала её проверить, прислушиваясь к её дыханию в темноте и стоя босиком у изголовья кровати. Это было уже после того, как Николь смогла одна спать в своей комнате, а не вместе с Мариной.
Позже это как-то незаметно притупилось.
Эти мысли были совсем не подходящими для сегодняшнего события и она честно постаралась их выкинуть из головы. Прав Джеф, сколько мусора порой в мозгу, наверное, действительно стоит поучиться избавляться от таких мыслей с помощью упражнений Игнатия Лойолы. Когда-то они с Джефом говорили на эту тему, и он сказал, что упражнения для разума великая вещь: помогает выкинуть ментальный хлам.
"Ты представить себе не можешь, сколько там скапливается балласта!" – сказал Джеф ей тогда. Она выслушала это с сомнением: разве могут быть не интересны или не нужны собственные мысли? Теперь она была с ним согласна: к чему ей сейчас эти воспоминания? Чтоб испотрить настроение самой себе перед крещением Джефа?
– Как ты? – спросила она тихонько.
– Как я? Дрожу, – улыбнулся Джеф.
Они встали и, переглянувшись, стали смотреть, как спокойно проходят к алтарю священники, облаченные в гимн, сверкая белыми орнатами.
Странно, Николь знала, что сзади стоят папа с мамой, но её и не тянуло оглянуться на них. Раньше она обязательно бы оглянулась в неосознанном поиске поддержки. Сейчас она точно знала, что вся её поддержка – это Джеф.
Священники преклонили колени, одновременно все поцеловали алтарь и, возможно, по какой-то внутренней договоренности, а может просто в интуитивной синхронности, и заняли свои места. Отец Вильхельм протянул вперед руки и оглядел собравшихся.
– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, – гулко разнесся под его медленный голос и Николь неожиданно похолодела.
– Аминь, – ответили все.
– Благодать Господа нашего Иисуса Христа, любовь Бога Отца и общение Святого Духа да будет со всеми вами.
– И со
