заплакать так, чтобы мир захлебнулся в его слезах. И чтобы из этого соленого безбрежного моря родилось что-то новое, до жути юное, кристально-чистое…
На Калинова обрушился ураганный ветер, промелькнули неясные серые тени, и Калинов обнаружил себя стоящим в лесу среди огромных – ствол в три обхвата – деревьев. Вита была рядом и по-прежнему держала его за руку. Изумрудные глазищи ее сияли.
– Испугался?
– Что произошло? – спросил Калинов.
– Ничего… Ведь мы с тобой хотели в лес. Смотри, какой страшный лес вокруг! Ты в такой хотел?
– Разве он страшный? – удивился Калинов. – Вполне ухоженный, я бы даже сказал, домашний лес. Как парк…
Вита выпустила его руку из своей.
– Как по-дурацки ты говоришь! – сказала она с отвращением. – Моя мама таким тоном говорит, когда меня воспитывает… Ой! Смотри, что за чудо-дерево! Как сказочный дракон, правда?
Калинов оглянулся. Там, где мгновение назад стоял великолепный, рвущийся в небо кедр, извивалось зеленое, непонятное, покрытое странной стеклообразной чешуей. Среди зелени сверкнула ярко-красная пасть, и послышалось змеиное шипение.
Вокруг все изменилось. Не было больше привычных глазу кедров, сосен и елей. Повсюду кривыми стрелами лезли из земли незнакомые черные деревья с серой листвой. Словно скелеты доисторических ящеров на раскопанном кладбище под Минусинском… Они окружили Калинова со всех сторон, над ними нависло чернильное небо, и было совершенно непонятно, откуда же берется в лесу этот сумрачный, тоскливо-серый, но все-таки дневной свет.
Мир наполнился оглушительным рычанием и грохотом. В этом невероятном шуме сквозило нечто явно знакомое, и Калинов вдруг понял, что это пропущенный через гигантский усилитель стрекот видеорекордера, вделанного в пуговицу его рубашки, и испугался, что Вита сейчас тоже поймет это. И тут же грохот исчез. Наступила пронзительная, бьющая по ушам тишина; в тишине этой весело зазвенели хрустальные колокольчики, и девичий голос пропел:
– Догоняй!
Калинов обернулся. Виты не было, только где-то вдалеке, за этими черными фантасмагорическими деревьями-скелетами медленно таял ее смех. Калинов бросился туда, где растворился звон колокольчиков, и тут впереди, в пяти шагах от него, со свистом вонзилась в землю полуметровая стрела. Калинов замер, и, ничего не понимая, смотрел, как вибрирует ее оперение.
– Стоять, малыш! – произнес справа чей-то тихий голос.
Калинов медленно повернул голову. За огромным дубом стоял парень в джинсах и безрукавке. Это был Игорь, сын Лидии Крыловой. Он двинулся к Калинову, держа наготове заряженный арбалет. Левый глаз парня украшал солидный синяк.
Вокруг снова был обычный земной лес. И голоса птиц, разносившиеся по лесу, были знакомы с детства. Только солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь плотные кроны деревьев, имело густо-оранжевый цвет. Как апельсин.
Крылов приблизился. Держа арбалет наготове, выдернул из земли стрелу и сунул ее в колчан, висящий за спиной.
– Чего
