совершенно по-другому. Он стал нервным, раздражительным, стал считать дни до своего освобождения, хотя раньше за ним такого не водилось. Со своим корешом Васильев поделился, что в этой истории есть еще один интересный момент. Оказалось, что на тот момент, когда на их бригаду, на прииске напал медведь, у Бастрыкина была выручка золота всей бригады за год. Где он ее прятал, неизвестно. В тайге о таких вещах расспрашивать, впрочем, как и много вопросов задавать, – себе дороже. Сдачей золота занимался Бастрыкин единолично, после чего расплачивался с артелью. После того, как Васильеву удалось выбраться из тайги живым, он только этому и радовался. Бастрыкина он считал погибшим, а теперь такое известие. После освобождения он-то теперь получит с Бастрыкина должок. Узнав, что у Бастрыкина денег куры не клюют, значит, будет ему, чем поживиться. По подсчетам Васильева, на прииске должно было оставаться около двадцати килограммов золотого песка.
Вот теперь для Самойлова все вставало на свои места. Ясен был мотив. Скорее всего, Васильев забрал у Бастрыкина золото и деньги и сейчас красиво отдыхает. С чувством выполненного долга, Самойлов возвращался домой. Теперь нужно было предпринимать меры к поимке Васильева, но это дело времени. Объявленный во всероссийский розыск, он много не пробегает.
Действительно, весть о поимке Васька не заставила себя долго ждать. Вскоре Самойлов готовился ехать за ним в Москву. Что интересно, задержали Васильева в аэропорту, когда у него на руках были билеты на Хатангу. Опять Самойлову было непонятно, зачем Васильеву с деньгами и золотом нужно было лететь туда? Но все эти подробности он узнает при беседе по пути домой. Самойлов осмотрел вещи задержанного. Собрался тот, видимо, в экспедицию. С собой у него были палатка, спальник, запас продуктов, в общем, все для длительного похода. Из документов только паспорт, в котором Самойлов увидел листок бумаги, на котором была карандашом нарисована какая-то схема. Листок был помят, на краю была капля крови. Путь домой в служебной машине производился по всем правилам этапирования. Самойлов и еще один опер на переменках держали Васильева пристегнутым к себе наручниками. Судя по всему, тот даже в голове не держал мыслей о побеге. Обстановка для беседы не располагала, и Самойлов решил все отложить до дома. По приезде Васильева задержали, он ничего не отрицал, правда, про мотив рассказывал расплывчато. Он что-то плел про давнюю ссору на прииске, на почве которой и возникла драка, в ходе которой он и забил Бастрыкина. С его слов, связал он его и заклеил рот, якобы для того, чтобы не успел позвать на помощь пока Васильев уходил. Версия его была явно неубедительной, но она настолько устраивала следствие, что никто даже и не думал подвергать сомнению таковое признание. Дело было переквалифицировано с убийства на причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Через неделю Васильев уже находился в СИЗО и ждал суда. Тем не менее, за неделю до своего
