А причем тут любовь? Дуня я и тебя люблю и Люция люблю, и вас всех люблю. Выглядит это странно: чуть тронутая умом тетка всем говорит про любовь. Я отделяю любовь общую, как чувство благородное, от любви плотской. Тебе, Миша, предстоит сделать такое, что может нас изменить. Я бы хотела изменить в первую очередь любовь, чтобы она была чувством радости, а не желанием. Делай, Миша, то, на что способен. Ты один на это способен, никто другой из тех, кто здесь, на такое не пошел. За это люблю тебя еще больше. Я полюбила тебя, как только увидела, а узнав, на что ты решился, – полюбила еще больше. Живи с любовью.
ДУНЯ. Любовь. Когда об этом так много говорили, то мало делали.
АНЖЕЛА. Это потому, что не знали, что любовь – это просто любовь, а не право обладания. Вот и растворилась, забылась любовь.
ДУНЯ. И что, если ее возродить, то все будет хорошо или по-прежнему? А как ты хочешь ее возродить, в каком виде?
АНЖЕЛА. В настоящем, в истинном.
ДУНЯ. И опять будет воина.
ЛЮЦИЙ. Опять будет война. Воина не кончится, пока не кончатся люди. Если у него все получится, то войны не будет. Любви не будет. Нас не будет. Всех не будет. Останется мир сам по себе.
БОЯН. На это и надежда. Ну, пошли.
(Все выходят, остаются Дуня и Миша.)
ДУНЯ. Может вернуть кого-нибудь? Ты вообще как после всей этой церемонии прощания с героем? Не порвало от значимости задуманного? Ты подожди героически надрываться, я еще чаю выпью, посмотрю в окно на мир или тебе не терпится?
МИША. Я не спешу.
ДУНЯ. Вот и славно, трам-пам-пам. Я, было, подумала, что весь этот балаган на тебя сильно подействовал, и ты сейчас рванешь. А поспешишь – можешь и напортачить, хотя, как я понимаю, дело не хитрое, просто страшно. Самоубийца, например, только за себя безответственный. Он ответственность на других переносит. Кто-то должен ответить за самоубийцу, вдруг его довели, вдруг не сам? Знаешь, самоубийц по закону не кремируют? Чтобы, если сомнения возникнут, – откопать и проверить. У нас совсем другая история, да?
МИША. Другая.
ДУНЯ. Вот и посиди, а я поговорю, старая клуша. Так по-старушески побурчу, расскажу тебе, как молоды мы были, как верили, а некоторые любили. За любовь пусть Анжела отвечает, а мне всегда интересно было, как люди врут. Смотрит в глаза – и врет, и так уверенно это делает, какой там народный артист! Врет так, что это не игра, не искусство – это вера в собственное вранье. Я говорила, что завиралась, сама верила. А ты не врешь сейчас. А какая разница: врешь, не врешь, все уже решено. Или ты им соврал, что решено? Они сейчас идут и думают: а если он соврал? И зачем с ним эта старая перечница осталась? Что она ему сейчас наговорит? А если скажет то, что не надо? Каждый думает, что не надо тебе говорить, что ты можешь передумать. Они не верят тебе. Я поспорить могу, кто-нибудь вернется, даже догадываюсь, кто. Но я не пущу. Ты думаешь, зачем я тут осталась? Ага, чтобы не пущать.
МИША.
