она находилась где-то между «да» и «нет». Дорога была изрыта колесами повозок, идти было тяжело, хотелось пить. Она остановилась, достала флягу и жадно припала губами к горлышку. Вода отдавала металлом и костром. Стало немного легче. Вдруг она оступилась и едва удержалась на ногах, в то же время внутри нее ребенок дернул крохотной ножкой, она почувствовала этот толчок… «Господи, он же там живой, маленький, обязательно будет сын….»
Шура подошла к дому, вокруг не было ни души. Она толкнула дверь, зашла внутрь.
– Ма, ты здесь? – она огляделась, никого не было. Оставив вещи, она вышла во двор. Обойдя вокруг, наконец-то увидела мать, которая что-то делала в сарайчике… Женщина, видимо почуяв взгляд, обернулась.
– Господи, Шурка… Ты вернулась? – Мария Федоровна стояла в недоумении, уставившись, на большой живот дочери…
– Да, как видишь. Скоро у тебя будет еще внук. – Они обнялись.
– А меня Тоня к себе зовёт в Воркуту, с Танюшкой помочь надо, в конце лета поеду, так что думай, что делать будешь. – Мать с одной стороны была рада, что дочь жива и здорова, а с другой не могла до конца осознать произошедшее, поэтому особой радости не выражала.
Младшая дочь Марии Федоровны Антонина жила и работала в Воркуте в лагере медсестрой, там она вышла замуж и родила дочь Таню. Конечно, ей было очень удобно, чтобы мать приехала к ней помочь. Тем более, после смерти Миши.
В 1936 году у Марии Федоровны скоропостижно скончался муж, кормилец и опора. Она осталась одна с четырьмя детьми, восемнадцатилетняя Шура уже училась в училище, Тоне было четырнадцать, Вите – одиннадцать, а младшему Мишеньке – всего девять. Миша был самый добрый ласковый, как котенок. Когда началась война, мать с сыном остались в деревне вдвоем. Вели нехитрое хозяйство, Миша помогал всем женщинам, кому воды принесет, кому дров наколет, кому что. На него все молились, так как он был единственным «мужиком». Однажды, шла зима 1943 года, у соседки, которая стирала в проруби бельё, из рук выскользнул ушат. Это было действительно несчастьем, потому что в то время достать что-то из домашней утвари было просто нереально. Кого звать? Конечно, Мишу. Он, не долго думая, прыгнул в ледяную воду, достал ушат. К вечеру у него поднялась температура, жар охватил всё тело, начался бред. Ни баня, ни горячее молоко не помогали. Это было воспаление лёгких. О каких лекарствах и антибиотиках в ту пору можно было говорить? Мальчик тихо уходил. Мать не знала, куда бежать и кого звать. Кругом была война, гибли люди, лилась кровь, а у неё в доме на кроватке лежал и умирал сын, и никто ничего не мог сделать. Вскоре Миши не стало. Его похоронили на старом кладбище. Для Марии Федоровны окончательно был утерян смысл жизни.
Наступила весна, потом пришло лето, война была в самом разгаре, никто не знал, что же будет дальше. В свои пятьдесят с небольшим Мария Федоровна превратилась в сгорбленную старушку, измученную тяжким трудом и убитую горем. Так она и жила до сентября, пока не пришла весточка от Антонины с Севера:
