уж скошены кудри густыя,
Сребристые нити зима в них вплела.
Цветы отцветают, и жизнь догорает…
Прижмись, моя женка, ко мне поскорей!
Сегодня – мне к сердцу, а завтра – кто знает! —
Быть может, к могиле прильнешь ты моей!
О, если умру я, у праха родного
Ты ниц упадешь ли с рыданьем глухим?
Скажи мне, родная, решишься ли снова
Менять ты то имя, что стало твоим?..
Но если во вдовьем ходить покрывале
Ты будешь не долго, отдай его мне, —
Снеси на могилу, как символ печали, —
И, вставши из гроба в ночной тишине,
Я вытру им слезы, которые стану
Ронять, потрясенный изменой твоей,
И им обвяжу я глубокую рану
На сердце, какого нет в мире верней…
Н. Нович. (По М. де-Полиньяку и Нейгебауэру).
XXIII.
К Юлии.
Едва займется день, как уж ложится тьма;
Едва пахнет весной, как уж грозит зима.
Едва лишь встретиться успели мы с тобой,
И вот уж так давно мы связаны судьбой.
С рук матери с отцом едва успев сойти,
К могиле праотцев стоим мы на пути,
И жизнь ушла… как тень, что тучка навела…
Как пар дыхания с поверхности стекла…
Н. Нович. (По М. де-Полиньяку и Нейгебауэру).
XXXV.
Жена моя и мечъ.
На крыше – сизый голубь,
Звезда – на небесах,
Тут, на моих руках.
Прильнув к моей руке,
Как поутру росинка
На гибком тростнике
Держать такую прелесть —
И вдруг не целовать?
Да разве поцелуи
Мне нужно занимать?
Не прочь и поболтать мы,
Да только, чуть начнем,
Как вновь на полуслове
Для ласки речь прервем
Завидно наше счастье
И радости полно,
Как жемчуг неподдельный
Сияет нам оно.
Но, вижу, меч мой старый,
Висящий на стене,
Глядит мрачнее тучи,
Поворотясь ко мне.
К чему, старик, сердиться?
Ревнивый ты какой!
Ну, что тебе за дело
До нас, приятель мой?
Ведь, если ты мущина, —
Во избежанье зла,
Не должен бы мешаться
Ты в женские дела.
Откуда эта ревность?
Вот не из тучи гром!
С моей подругой юной
Ты хорошо знаком,
Ея ты знаешь душу,
И сам понять бы мог
Что сознает не часто
Такие
