из ее двора, с которой она училась с первого по восьмой класс, пока та не перешла в другую школу. Та тоже вот была такая сливочно-медовая пампушка, и косы у нее были как у русалки. А мальчишки во дворе безжалостно дразнили ее «жиртрестом» и однажды довели до того, что Ленка по пожарной лестнице забралась на крышу соседнего дома и угрожала броситься с шестого этажа. Тогда во двор приезжали и пожарные, и милиция, и врачи снимать Ленку Савкину с крыши… Как же давно это было…
Послышался легкий хруст. Катя увидела, как девочка с косой извлекла из сумки пакет картофельных чипсов и начала медленно и методично поедать их. В ее серых глазах, устремленных на объявления, появилось отрешенное выражение, точно у теленка, пережевывающего жвачку.
А Катино внимание тут же переключилось на двух весьма колоритных перекормленных бородатых байкеров, слишком уж великовозрастных для такого обилия металлических заклепок, украшавших их кожаные куртки, брюки и сапоги, а еще шипы, кнопки, бляхи и значки. Оба были в кричащих банданах. Один – в круглых черных очках, что делало его похожим на слепца Пью, а второй в шипастом собачьем ошейнике. И оба, присев на плетеный диванчик у витрины с живописью по шелку, что-то горячо обсуждали, тыкая пальцами в стекло.
– Татуировку выбирают.
Катя и не заметила, как подошел Мещерский, словно из-под земли вырос.
– А тут и рисунки продают, и сами татуировки делают? – шепотом полюбопытствовала Катя.
– Тут все делают. Там, за нашим офисом, у них косметический кабинет. Там и татуировки, и тайский массаж делают. Хочешь посмотреть?
Катя покачала головой, нет уж, спасибо. На байкеров она теперь глядела с пугливой жалостью. Это ж надо терпеть такие адские муки – сорок тысяч уколов иглой и прижиганий, чтобы изуродовать свои плечи или грудь каким-нибудь синюшным зубастым драконом самого пошлого вида или оскаленной харей восточного демона. Байкеры наконец что-то выбрали и позвали менеджера. Затем торжественно и чинно удалились в соседний зал. Катя прислушалась – а вдруг завопят, когда их первый раз уколют?
– Катюша, вот познакомься, это Лева… ну, Лева Кедров, я же рассказывал тебе! Прошу любить и жаловать, – с этими словами Мещерский вдруг подтолкнул к Кате… Лева этот был ну совершенно крохотульный типчик – прямо фарфоровая куколка-лилипут! Однако ужасно симпатичный и самоуверенный франт-брюнетик, одетый в гавайскую рубашку, шорты-бермуды и сабо. Про этого Кедрова Мещерский действительно рассказывал: он тоже некогда учился в Университете имени Лумумбы, как и Мещерский с Кравченко, впоследствии работал переводчиком в торгпредстве в Осаке, а затем пристроился в какую-то сначала советско-, а затем российско-японскую фирму.
В злосчастную Джакарту он, как и Мещерский со товарищи, прилетел по делам. И затем уже вместе с Мещерским и его «географами», бросив весь багаж, удирал из объятой пожарами и убийствами индонезийской столицы. Несмотря на миниатюрное сложение (Мещерский рядом с ним казался почти высоким), а
