так и вся степь усмирилась. Тем более что дорога к миру обильно поливалась купеческим золотом. Видимо-невидимо раздаривалось тогда дорогих халатов, бесценных мехов, самых лучших сабель. А сколько бабьего узоречья, бус-жемчугов всяких, благовоний, тканей заморских. Кому как не Баялуни было знать присказку про ночную и дневную кукушку? Она и Узбека быстро к рукам прибрала. Она и в Мохши его увезла – подальше от интриг и заговоров. Теперь вот оказалось, что там же и Кутлуг-Тимур скрывался. Уж не она ли его припрятала до поры до времени? С неё станется. И с франками она всегда возилась. За то её эн-Номан и не любил. Да и то сказать – Узбек ведь только после её смерти себя султаном объявил и в Сарай вернулся. Неспроста ведь это.
Злат почесал нос и заговорщицки подмигнул Илгизару:
– Нынешнюю ханскую любимицу Тайдулу ведь тоже Узбеку Баялунь подсунула. А она дочь этого самого Кутлуг-Тимура. Вот только Баялуни то уже больше десяти лет, как не стало.
– Исатая в Синюю Орду тоже отослали от греха подальше?
– Как знать. Царские мысли на то и царские, что нам чёрной кости их знать не положено. Только, я думаю, вряд ли Узбек Исатая опасается. Нет у него цепного пса вернее и преданнее. Потому как поднял тот руку на человека Золотого рода, пролил царскую кровь. За это по степным законам земля мстит. Хану ему и смерть положена ханская. Почётная. Хребет обычно ломают. Главное, чтобы кровь Великого рода не пролилась. Хан Тохта того воина, что Ногая когда-то убил, самолично зарубил. Так и сказал: «Пусть не проливает простой народ ханскую кровь». Так что без Узбековой защиты Исатай долго не протянул бы.
Наиб понизил голос:
– У нас во дворцовой страже был один старый нукер, который тогда своими глазами видел, как дело было. Никто и не ожидал ничего. Тук-Буга принимал приезжих в походном шатре. По одному, по два. Остальные снаружи толпились. Сила вся была у хана – бояться вроде нечего. Только ещё князь Владимир Мономах поучал своих детей: «Не снимай оружие не оглядевшись. Внезапно ведь человек погибает». Как будто про Тук-Бугу. В шатёр они вошли вдвоём – Исатай и Алатай. Тот был из сиджутов. Их род ещё Батыю был в подчинение отдан. Рядом с Тук-Бугой стоял Маджи – его главный эмир. Уйгур. Старая, хитрая лиса. Ещё Ногаю служил. И предал. Теперь при новом хане уже почти поймал горностая счастья за хвост. Был он очень склонен к своим единоплеменникам – ламам, мудрецам. Да и то сказать, в ту пору квадратное письмо, кроме уйгуров у нас в Сарае и не знал почти никто. Все битакчи были из них. Я тоже в своё время у уйгура учился. На той самой Чёрной улице, где летом нашли задушенного бедолагу со свиной ногой.
Воспоминания о годах ученичества сразу отвлекли Злата:
– Сейчас все учатся мусульманской грамоте. Оно и верно. Почти все дела решаются у кади. Важные бумаги тоже пишут арабской грамотой. Квадратное письмо осталось только у ханских битакчи, да и то больше для переписки с императорским двором в Ханбалыке,
