в ушах:
– Мамочкааа-а-а! – тоненький угасаюший визг-вопль Томы, переходящий в инфразвук…
– Ай, шайтан тебя дери! – гортанно-каркающе, совсем рядом…
– Ой вэй… – снова издалека и снизу, с прибавлением многих непонятных слов и кое-чего понятного, но непечатного.
Я решил не выпендриваться. Просто орал. Кстати, ура, орем – значит, живы.
Время полета по вертикали осталось неизвестным. Секунда? Две? Как бы не так. Жизнь! Все небывало насыщенные, как оказалось, годы.
– А дельтаплан?!.. – вырвалось у меня.
Пошло прахом, что называть нужно по-другому. Какая разница, как называть, если он исчез! И… одежда. Все исчезло. Как только что родившиеся, мы с пилотом сверзились в копну колючего сена, ушибив все, что возможно, и немножко друг друга.
Из шевелящегося вороха высунулась наголо бритая голова. Моя рука непроизвольно взлетела, ощупывая родные вихры до плеч. От сердца отлегло. До сих пор Малик всегда был в шлеме, потому и всякие мысли.
– Живой?
– Даже немного здоровый, – просипел я, затем прокашлялся и добавил нормально: – Где Тома?
– Должна быть с Шуриком. Не бойся. Если что, он поможет.
Как раз этого я боялся.
Обходиться без одежды проблемы не составляло: погода благотворила. Тепло и штиль. Полный. Откуда только взялся тот смерч.
Запах сена бил по мозгам. Копна оказалась невероятной горой, как в высоту, так и вширь. Пришедший на помощь кран «Рука Малика» играючи вызволил меня из осыпавшегося барханчика и водрузил на вершину.
Пилот-инструктор произнес только одно слово:
– Интересно.
Все вокруг было золотым или зеленым за исключением нас: розовых, сидевших в желто-сером, местами до лежалого гнилостно-черного. Но мы смотрели не на себя. Заваливший долину сеномассив был с трех сторон окружен лесом, деревья начинались сразу за полосой кустарника, тоже окаймлявшего нас подковой. На грани видимости торчала труба или водонапорная башня. Но это мелочи, что едва достойны упоминания, поскольку с четвертой стороны горизонт перегородили дымчатые каменные вершины. Горы.
Ни людей, ни машин, ни животных вокруг. На высочайшем из ближних деревьев – флаг на макушке. Одноцветный, но не черный, не зеленый, не красный. Какой-то грязно-серый.
Хм. Местность – незнакомая. Горы. Это у нас-то, где это слово обозначает холмик или склон оврага.
– Малик! – донеслось с другого края гигантского сеновала.
– Шурик, – обрадовался лысый громила. Его рука призывно вскинулась. – Мы здесь!
– Алло, кинь маяк!
– Не видит. Нужно обозначиться.
Огромными охапками Малик стал подкидывать сено вверх. Сработало. На четвереньках, смешно подбрыкивая на проваливающейся поверхности, одессит карабкался курсом на соломенный гейзер, словно свинка по трясине – сияя незагорелыми округлостями и при остановках прикрываясь одной рукой, поскольку другая использовалась
